Биография преподносилась как искреннее и открытое жизнеописание бывшего короля. По мнению Черчилля, легко быть «искренним и независимым в суждениях», когда описываешь жизнь и анализируешь поведение человека, сошедшего с пьедестала власти и стремящегося обрести покой в изгнании. Подобная жадность до сенсаций, быстрых оценок и поспешных выводов была в представлении Черчилля еще одним проявлением «демократического мышления», когда «публике в каждый конкретный момент дается то, что она хочет, или то, что, ей кажется, будто именно это она и хочет видеть»[288].

Высказывая свое мнение о короле, Черчилль коснулся и злополучной связи Эдуарда с миссис Симпсон. В этом вопросе автор занял категоричную позицию. «Вполне определенно, что ни один английский король (сомневаюсь, что в других странах было иначе) когда-либо лишался трона по аналогичной причине». Согласно закону, «король вправе взять себе в жены любую женщину, какую пожелает». Министры, разумеется, могут не одобрять его выбор и советовать ему не заключать брачный союз, но в том случае, если монарх настоит на своем, закон не дает им никаких средств для того, чтобы помешать решению августейшей особы[289].

«Но что сделано, то сделано», как выразился сам Черчилль по этому случаю. Жизнь продолжила идти своим чередом. Кризис отречения прошел, а люди, которым история отвела сыграть в этой драме главные роли, продолжили свой путь и общение между собой. Еще многие годы Черчиллю придется пересекаться с основными участниками произошедших событий. С каждым из них дальнейшее общение сложится по-разному.

Брешь, образовавшаяся в отношениях с Болдуином, уже никогда не затянется.

С Эдуардом теплота дружбы постепенно остынет, особенно после того, как в 1940 году герцог Виндзорский и его супруга выкажут симпатию Гитлеру. По словам Черчилля, в этом эпизоде бывший король «опустился ниже уровня событий»[290]. И уже никакие дружеские отношения не смогут остановить потомка герцога Мальборо, который к тому времени занимал пост премьер-министра, от довольно резкого шага – отправить скомпрометировавшую себя чету подальше от Англии, на Багамы, предложив Эдуарду пост губернатора. Когда во время войны премьеру сообщат, что отрекшийся король хочет с ним встретиться, Черчилль, прежде чем назначить дату и время, «тяжело вздохнет»[291]. «Нельзя сказать, что он не любил Виндзоров, – комментирует последний личный секретарь политика Энтони Монтагю Браун. – Но начиная с 1940 года он изменил свое отношение к герцогу, полагая, что будет неправильно ассоциироваться с ним слишком близко»[292]. Свою роль сыграла и личность экс-монарха. «Эдуард подавал такие надежды, – признавал Черчилль. – Он был как утренняя заря». А в итоге превратился в «пустого человека»[293]. В конце 1950-х годов, когда политик будет готовиться принять участие в круизе на роскошной яхте греческого миллионера Аристотеля Онассиса (1906–1975) и ему сообщат, что в круиз приглашены герцог и герцогиня Виндзорские, он откажется ступить на борт яхты. В итоге круиз состоится, но без знаменитой четы.

Отношения отношениями, но куда важнее в кризисе отречения было то, что Черчилль как политик проиграл и его репутации был нанесен очередной серьезный урон. Он лишился доверия, которым и так не мог похвастаться среди руководства. Болдуин стал говорить о нем как «о самом подозрительном типе, которого я знаю»[294].

Неудачи в политике, как правило, активизировали деятельность Черчилля на ниве творчества. Эта закономерность подтвердилась и на сей раз. На конец 1930-х годов у британского политика был на примете один литературный проект, на реализацию которого он и направил основные усилия.

Являясь активной и творческой личностью, Черчилль не только общался с великими современниками, но и старался анализировать их, делясь своими соображениями в статьях или эссе. Следующим этапом в этих начинаниях стала интегральная идея объединить имеющиеся материалы в отдельный сборник. Впервые подобная мысль появилась у нашего героя в сентябре 1931 года[295]. На тот момент у Черчилля уже были опубликованы статьи про Дугласа Хейга (1928), Герберта Генри Асквита (1928), графа Арчибальда Розбери (1929), Джорджа Натаниэла Керзона (1929), Джорджа Бернарда Шоу (1929), Джона Морли (1929), Бориса Викторовича Савинкова (1929), маршала Фердинанда Фоша (1929), Льва Давидовича Троцкого (1929), экскайзера Вильгельма II (1930), Джозефа Чемберлена (1930), Джона Френча (1930), Жоржа Клемансо (1930), Артура Джеймса Бальфура (1931), экс-короля Испании Альфонса XIII (1931), Роберта Баден-Пауэлла (1931), Филипа Сноудена (1931) и Герберта Джорджа Уэллса (1931).

В качестве рабочего названия нового сборника Черчилль предложил «Великие современники». Впоследствии это название будет еще не раз обсуждаться. Прилагательное «великие» казалось слишком банальным. Как вариант, рассматривались «Известные современники». Издатели предложили «Мои современники», но этот вариант не встретил поддержки автора[296]. В итоге, все-таки остановились на первоначальном варианте.

В 1932–1935 годы Черчилль неоднократно возвращался к новому проекту. Но завершение работы над ним состоится только в 1937 году. Подобная задержка почти в пять лет, вызванная в первую очередь написанием «Мальборо», пошла книге только на пользу. Во-первых, появились дополненные и переработанные редакции опубликованных ранее эссе. Во-вторых, за эти пять лет появились очерки про новых личностей. Например, статья «Король Георг V, любимый своим народом», которая вышла в номере News of the World от 26 января 1936 года, на седьмые сутки после кончины монарха.

Этот небольшой очерк вызвал восхищение у современников. Сын экс-премьера Гарри Примроуз, 6-й граф Розбери (1882–1974), которого Черчилль называл «бесстрастным и эрудированным критиком», считал эссе «лучшим из написанного по этому случаю». Аналогичное мнение выразили журналисты ведущих изданий – The Times, Morning Post и Daily Telegraph. С незначительными правками статья о Георге V войдет целиком в новый сборник и также будет встречена благожелательными отзывами. Личный секретарь покойного короля в 1931–1935 годах барон Клайв Виграм (1873–1960) нашел этот фрагмент сборника «очаровательным», заметив, что автор продемонстрировал свои «выдающиеся интеллектуальные способности». Высокие оценки характерны и для последующих исследователей. Рой Дженкинс заметил, что в эссе про Георга V представлено «замечательное шествие истории»[297].