Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне всё же удается унять дрожь во всем теле. Независимо от того, сколько мы находимся рядом, она уже сплелась со мной воедино, когда Кирилл рядом. Причем у него то же самое происходит. Дрожим оба, и виной тому не январь месяц. Впитываю ноздрями его запах. Трусь об него щекой. Запускаю руки под толстовку. Хочу забрать этот мускатный запах с примесью чего-то мягкого и теплого с собой. Хочу пропитаться им, как корж для торта. Но с трудом заставляю себя отлипнуть.
— Куда едем? — спрашиваю Кира, когда смотрю на наши переплетенные пальцы рук, лежащие на моей ноге. Вожу своим большим по тыльной стороне его ладони, рисуя понятные одному богу узоры.
— Скоро увидишь, — загадочно сообщает Кир, при этом смотрит на дорогу. В этой части города я никогда не была. Но когда мы присоединяемся к какой-то колонне из таких же спортивных автомобилей, как и у Кира, у меня начинают откровенно дрожать коленки. Все они едут на аварийках, и Кир тоже включает их. Что дает мне понимание, что будем мы точно не одни. Выезжаем в сторону области и там съезжаем с трассы.
— Не паникуй, лады? — сжимает мою руку чуть сильнее, чем раньше, показывая, что он рядом. — Я не причиню тебе боль. — повторяет, как мантру. Это я и так усвоила, и запомнила.
— Х-хорошо, — киваю, словно болванчик, головой, но спокойней мне не становится. Хоть и атмосфера удивительная и непредсказуемая.
Узкий съезд привел на ровную и широкую трассу. Такой даже нигде в городе нет. И это место мне незнакомо, но тут кипит своя жизнь. Люди, которых сейчас можно заметить выходившими из авто. Они настолько разные, что в обычной жизни ты даже их и не узнаешь. Тут есть студенты, мажоры, актеры, бизнесмены и даже дети чиновников. Но только тут все они равны перед друг другом.
— Это закрытая трасса. — поясняет Кир, когда мы направляемся в западную зону к его друзьям. — Тут гоняются только стритрейсеры. Обычному водителю тут не место. — улыбаясь, ведет меня между машин Кир. Он ловко лавирует, кому-то жмет руку и что-то спрашивает. Кому-то салютует рукой. Он чувствует себя как рыба в воде. Я любуюсь его смелостью, уверенностью в движениях и тем, с каким уважением его тут принимают. Это еще одна дверца в его мир, который открыл для меня Кир. И как бы ни было страшно, я её принимаю.
— Тут атмосферно. — сильно прижимаясь к его боку, отмечаю свои наблюдения. Это действительно непохожее и несравнимое место. Это особое движение. Это особая жизнь. Их всех можно узнать только по особой наклейке на бампере. Тут пахнет жженой резиной, смесью табака и кальянов, которые курят прямо из багажников автомобилей. Тут можно увидеть дорогие иномарки и обычные советские машины, тюнингованные до неузнаваемости.
— Много собирается машин? — спрашиваю громко, с возможностью перекричать музыку, которая долбит по вискам нереально. Но она — одно из составляющих этого праздника скорости и адреналина.
— С каждым годом прибавляется десять-пятнадцать машин, — отвечает Кир, когда мы приходим в самый эпицентр музыки, которая сейчас накрывает меня лютой волной из машины Тихонова. Она полностью нараспашку. Тут как минимум тридцать динамиков, встроенных в двери авто, не считая огромных колонок в багажнике. Тут смесь рока и металла, клубных битов и попсы. Тут гул голосов, смеха и смешанных запахов. Но их всех объединяет черный смайл на оранжевом фоне.
Тут несколько линий для старта. Кто-то выбирает по прибору для фальстарта, а кто-то «по девочке». По обе стороны от старта растягиваются зрители разных возрастных категорий. Есть даже родители с детьми, которым на вид нет еще и пяти лет, что меня приводит в ужас. Мы же стоим недалеко от линии старта, когда к нам присоединяется Клим и моя сестра Поля в косухе, берцах и шортах. Она со многими здоровается, кому-то машет и обнимает. Она тут походит за свою. Я же, как белая ворона, трясусь и держусь рядом с Киром, который не отпускает мою руку. Прижимает к себе и подмигивает. Я осматриваюсь, краем уха улавливаю разговоры Кира.
— …Какой мотор? — спрашивает его подошедший блондин с юго-западного фронта.
— … А коробка? … — Привод? — всё, что слышу от знакомого Кира. Хоть и эти фразы мне не говорят ни о чем, только догадываюсь, что о машине.
— Охуенно! — слетает у того с губ. — Договорились, — пожимают руки, и блондин покидает площадку.
— Будешь моим талисманом? — обращается ко мне Кир, прижимая к себе.
— Что это означает? — заглядываю ему в глаза.
— То, что прямо сейчас мне нужно сделать вон ту КИА. — Показывает в сторону блондина и его авто. — Будешь болеть за меня? — спрашивает Кир.
— Да, — подхватываю на эмоциях, которые рубят сейчас капитально. По венам жар лавой расплавляется, несется с одурелой скоростью. Страх и адреналин перемешивается. Я боюсь за Кира настолько сильно, что я вцепляюсь в перила до побелевших костяшек. Губы кусаю в кровь. Так, что металлический её привкус ощущается на языке. Когда девушка в коротких черных шортах, едва прикрывающих задницу, и в таком же коротком топе, поднимает руки вверх, затем в сторону и через секунду дает отмашку, они стартуют, поднимая пыль столбом. Ощутимым запахом жженой резины отдает вновь от трассы. Вокруг старта туман. Они скрываются в ночи так быстро, что можно разглядеть лишь слепые огоньки, которые едва напоминают светлячков вдалеке. По телевизорам показывают их гонку. Они идут почти вровень, иногда обгоняя друг друга на максимальной скорости. Я же молюсь за Кира. К черту победу! Только бы с ним все было хорошо. Но то, с каким ревом западный фронт скандирует имя Кирилла, меня подмывает. Меня кружит эта атмосфера. Подстегивает. Я становлюсь такой же одурелой, как и они. Скандирую его имя вместе с ними. Громче. Сильнее. Мощнее. Ору, как никогда. И, черт возьми, улыбаюсь. Сердцебиение учащается, когда вдалеке его вижу. У меня подрывается все внутри. Трясутся не только ноги, но и всё остальное вместе с ними. И когда он притормаживает первый на финише, я срываюсь к нему. Влетаю со всего размаха в его широкую грудь. Обнимаю за шею, а мои бедра покоятся у него на талии. Прижимаюсь к нему всем телом. Сама этого хочу. Сама сейчас подвергаюсь собственному стыду. Другая я никогда бы
