– И что дальше? Будешь приходить, когда захочешь, и насиловать меня?

– Для той, кого насиловали, ты слишком рьяно отвечала.

– Не представляю о чём ты. Я ничего не почувствовала.

Рассматриваю мужчину через плечо, накладывая пластырь на рану. Чувствую, что ещё немного, и полотенце развяжется. И дразню ведь, намеренно. Халид легко может продолжить нашу ночь, доказывая, что почувствовала. Слишком много, не с тем человеком почувствовала.

– Я могу лечь спать или ты хочешь ещё раз?

– И выдержишь? – Халид, явно, наслаждается моими шпильками и фразами.

– Закрою глаза и будто ничего не происходит.

– И часто ты так делала?

– Ты был у меня первым, Халид. Ни к чему подобные вопросы. Так это твоя спальня? Скоромно слишком.

– Я не держу шлюх в своей постели.

– Значит, не твоя.

Обращения Халида совсем не обижает. Это он определил мой статус для себя. Меня же это никак не касается. Кто бы что не говорил, я могла быть лгуньей и продуманной сукой, но явно не шлюхой. А если Халид хочет верить в обратное – его право.

Делаю шаг к кровати и цепляюсь за тумбочку, стараясь устоять. Перед глазами снова плывёт, не давая спокойно жить. Слишком громко стучит сердце в груди, ломая рёбра.

Хватка на локте и лёгкий толчок, чтобы я завалилась на матрас. Натягиваю одеяло, понимая, что потеряла полотенце по пути. И это можно назвать помощью? Тогда у мужчины явные проблемы с головой.

– Отдыхай, Ада. Не рыпайся из комнаты без моего разрешения. И больше не пытайся подкупить мою охрану.

А это ещё что значит?

У меня нет сил думать о словах Халида и том, что они значат. Возможно, нашел ещё один повод прижать меня и не отпускать. Не удивлюсь, если завтра мне припишут покушение на мужчину, Цербера и Господа Бога.

Не смотря на то, что комната двоится и плывёт, не спешу ложиться. Кажется, что после этого пути назад не будет. Сковывает страхом, непониманием, что будет дальше. Подвешенное состояние, от которого тяжело дышать.

Цепляюсь пальцами за одеяло и смотрю в кремовый потолок. Прислушиваюсь к тишине в доме. Кажется, должно быть утро, но за плотными шторами не пробивается свет.

Темнота постепенно накрывает, погружая в сон. Из-за своего упрямства борюсь, не хочу, но слабость даёт свое. Вот медленно моргаю, а в следующую секунду просыпаюсь от колотящегося сердца.

Тело похоже на вату, не могу нормально двигаться и дышать. Засыпаю, а затем резко открываю глаза. Жутко душно, и я восхваляю того, кто оставил возле кровати стакан воды.

Окончательно я просыпаюсь от яркого света. Чувствую себя разбитой, как после долгого сна. Кажется, я проспала сутки. Голова трещит, а порез на шее болезненно тянет.

– Доброе утро, xanım Ада. Меня зовут Нигяр, если что-то нужно, говорите мне.

Возле окна женщина средних лет. В тёмном наряде, с платком на голове. Улыбается и поправляет шторы, запуская солнечные лучи. Протягивает мне воду и таблетки, опуская глаза в пол.

Ну хоть кому-то стыдно смотреть на то, что творит Халид.

– Что это?

– Обезболивающее и… - женщина явно мнётся и поджимает губы перед тем, как продолжить: – И противозачаточные.

– И что из этого обезболивающие?

После ответа, выпиваю голубенький таблетки, отбрасывая остальное подальше. Вовремя Халид вспомнил о защите, до только я не собираюсь играть по его правилам.

– Передайте Халиду, что я не собираюсь травить свой организм гормональными таблетками.

– Но cənab Халид сказал их выпить. Послушайте, давайте не будем злить его. Я ведь должна была проследить, чтобы вы выпили. Я принесу другие и…

– И они отправятся туда же. Нигяр, Халид же не приказывал запихать мне их в глотку насильно? Вот и всё. Передайте, что я отказалась. Это наши с ним разборки, вас не касающиеся.

– Но xanım Ада…

– Просто Ада, без xanım и прочего.

В любом случае, не понимаю что именно это значит и зачем. Если Халид так боится моей беременности, то лучше пускай использует презервативы, а не перекладывает всю ответственность на девушку.

Выпиваю воду до дна, чувствуя, как жажда медленно отступает. Мне хочется попросить добавки, целое ведро. Но понимаю, что после этого будет только хуже.

– Нигяр, вы можете мне помочь?

– Нет!

Женщина выкрикивает так, словно я сейчас предложила организовать теракт на Востоке. Отшатывается и прикладывает ладонь к груди, шатая головой. Насколько же Халид запугал своих работников, что те так реагируют?

– Не просите, Ада, я не помогу вам бежать. И лучше подобные мысли выбросить из головы.

– Мне нужна одежда, только и всего, - пытаюсь улыбнуться, чтобы Нигяр не получила инфаркт. – Или на это тоже запрет?

– Да, конечно. Что это я? Сейчас.

Не смотря на то, что Нигяр явно под пятьдесят, двигается она проворно. Намного быстрее меня в таком состояниии. Открывает двери, выглядывая в коридор. Машет рукой, подзывая кого-то.

– Заноси, Кемаль. Халид велел организовать вам одежду.

Поясняет, когда молодой мужчина, парень совсем, оставляет возле кровати множество пакетов. С лейблом известных брендов, не самых дешевых. Значит, на любовниц Халид не скупится.

Удивляюсь своим мыслям, едва заметно качая головой. Халид может считать меня кем угодно: шлюхой, любовницей, девушкой на пару ночей. Но я знаю, что единственное верное определение – пленница. И я не перестану ею быть, одевая он меня в шикарные наряды или тряпки с рынка.

Сильнее кутаюсь в покрывало, чтобы не оголяться перед незнакомыми людьми. И всё-таки тянусь к пакету, который стоит ближе всего. Все мы грешны, и я обожаю красивые вещи. В детдоме их не было, и первое время я спускала всю зарплату на платья и красивые джинсы. И на еду.

За первый месяц свободной жизни я набрала семь килограмм. Которые быстро потеряла в академии, но сам факт. После постоянно голода, продуктовые магазины казались раем.

В первый раз я выходила, прижимая к себе упаковку гречки. Сразу весь килограмм приготовила и съела в одиночестве. Всё боялась, что кто-то отберёт. Мне было плохо всю ночь, и на гречку я больше смотреть не могу, но тогда она казалась самым вкусным блюдом в мире.

Горячая, с приправами.

Я тогда не помнила, что она бывает такой. С Яном, воруя в кладовых крупы, мы заливали их холодной водой из-под крана в уборной. Терпеливо ждали, когда хоть немного набухнет, и ели из стаканов. Треснутых, с надбитыми краями, которые списали в утиль.

– Халид велел, чтобы вы спустились вниз через тридцать минут.