«Зато, если вы проиграете», – попыталась улыбнуться я, – «отвечать сполна придется мне».

Сэр Джемфри испугано отшатнулся от меня. И было странно видеть крепкого мужчину-воина, робеющего пред простым, вслух произнесенным словом. «Никогда не говорите так», – строго произнес он. – «Не нужно пугать Игру».

Но мной овладела та особая беспечность, какая иногда возникает после принятия серьезного решения: выбор сделан, назад пути нет, а дальше – как получится. Нечто подобное я испытала, въезжая в Найт… И я ответила сэру Джемфри приветствием, которому он сам меня научил: «Да пребудет с нами Игра». Да, я знаю, что не должна была произносить слов столь кощунственных, но в тот момент я едва ясно соображала, что говорю. А кроме того, меня смущала непривычная серьезность моего собеседника, мне казалось, он преувеличивает значительность нашего предприятия. А еще… я хотела сделать что-то приятное ему…

На следующее утро обещанная карета въехала в наш двор. Дядюшке я еще накануне сразу после ухода гостей сообщила, что сэр Джемфри по поручению брата своего предложил мне осмотреть южные владения семьи Поул. Конечно, это был еще один грех, но в общем-то незначительный по сравнению с главным, который я еще только собиралась совершить. Все эти дни, размышляя о намерении своем, я старалась не думать лишь одной стороне дела: чем бы я ни оправдывала поступок свой, в глазах Веры моей он все одно остается тяжелым прегрешением.

Не буду подробно описывать вам, как я добиралась в Ринг. Карета действительно оказалась удобной, а что до душевных мук моих, так они уже известны Господину Нашему, ибо всю дорогу пыталась я объяснить-отмолить будущий грех свой. Но, видно, не вымолила прощения…

Правда, уже в виду города дано мне было слово, а чье оно – не ведаю и поныне. И услышала я: «Не все, что писанго людьми, продиктовано Небом. И потому не прощения проси, но поступай согласно сердцу своему. А наградой и наказанием тебе – будет деяние твое».

Улица Ринга столь тесны, что карета моя едва ли смогла бы разминуться с любой встречной повозкой. Встретивший меня сэр Джемфри ехвал верхом впереди. И лишь когда мы оказались на плошади у самого Места Игры, он, поравнявшись с каретой спросил у меня:

– Вы не боитесь гнева свыше?

– Надеюсь, Всевидящий простит меня.

Он неуверенно качнул головой: «Пожалуй, Владычица-Ночь не знает подобной снисходительности». Взгляд его был очень задумчив и немного печален, и я подумала, что на деле совершенно не знаю человека, которому доверила все… Но отступать было некуда, да и не зачем.

От самой игры у меня остались отрывочные воспоминания. Ясно помню ритуал клятвы, который ничего не значил для меня, и все – для моего партнера. Потом сэр Джемфри передал деньги Ведущему и сел за игоровой стол. Еще несколько игроков устроились по соседству с ним. У правого торца стола занял свое место Ведущий Игры. Последней к столу подошла женщина и села у его противоположной стороны, как раз напротив сэра Джемфри. Ведущий принял ее ставку. Ставку на поражение.

Странное ощущение опасности овладело мной. Сэр Джемфри рассказывал мне о таких игроках. Их сравнительно немного и зовутся они Неимеющими Желаний, потому что в любой игре неизменно ставят на проигрыш обычно против наиболее крупной ставки. В отличие от прочих игроков Неимеющие Желаний могут войти в Игру в самый последний момент, что и сделала эта женщина.

Вы, наверное, знаете ее. В Найте она носит имя баронессы Моргентау, поскольку по условиям перемирия вернула себе конфискованные в казну владения. Но в свое время она отказалась от родового имени отца своего. Впрочем, баронесса и теперь нисколько не возражает, когда ее по старой привычке величают просто мисс Мокридж. Как-то она заезжала к сэру Генри и предложила мне почитать ее книгу о королеве Марии. Книга мне понравилась, но у меня осталось странное впечатление: словно она написана другим человеком. В ее словах много любви к покойной государыне и желания любовь эту разделить с читающим книгу. Сама же мисс Мокридж всегда несет с собой холод. Как странно, что внешне приятная женщина может производить отталкивающее впечатление. Вот и теперь я почувствовала себя неуютно и впервые всерьез пожалела о своей затее.

Что произошло дальше я толком не знаю. Постороннему, не участвующему в Игре, она едва ли понятна с первого взгляда, да я и не пыталась проникнуть в ее суть. Я сидела в стороне и, стараясь не глядеть на игоровой стол, ждала решения судьбы.

Помню лишь момент ее окончания. Сэр Джемфри вышел из-за стола и по взгляду его я прочла все раньше, чем успел он произнести хотя бы слово.

– Мы проиграли. Поиграли совсем.

Спросить его, что означает это странное «совсем», я не успела. К нам подошла мисс Мокридж. «Вы неверно выбрали себе игрока», – в ее словах я не услышала торжества, скорее сожаление. – «Вам нужен был единоверный игрок, тогда бы вы могли бы победить».

«А от вас, Джемфри, я такого не ожидала», – баронесса обернулась к моему спутнику. – «Как вы могли согласиться играть на это желание для чужой? Ну ладно: вы хотите спасти мисс Пиил? Мои условия вы знаете».

«Меня не надо спасать, сэр Джемфри», – запротестовала я, едва мисс Мокридж удалилась – «через неделю баронесса получит свой выигрыш, и на этом все закончится».

Он посмотрел на меня так, словно я – малое несмышленное дитя, лепечущее младенческий бред: «Вы ничего не понимаете, мисс Пиил. Баронесса имела в виду не только деньги. Тут нечто большее» … Сэр Джемфри запнулся, словно колеблясь, объяснять ли мне суть дела, но решил не делать этого.

Он поспешно направился к выходу. Я с вынужденной торопливостью двинулась за ним и неожиданно увидела Мартина. Странно что, точно зная, что он служит в местном гарнизоне, а, значит, посещает именно это Место Игры, я до сих пор не подумала о возможной встрече с ним. Теперь же мне не оставалось ничего иного, как быстро пробежать мимо него в надежде, что Мартин не узнает меня.

Обратный путь мы проделали почти в полном молчании. Спутник мой, явно не был расположен к беседе, а я, уж не знаю почему, не смела ему докучать. Да и была у меня своя серьезная тема для размышлений: где взять недостающую тысячу найтских талеров? Моих собственных доходов было явно недостаточно. Следовательно, рано или поздно мне предстояло нести свою повинную голову либо к сэру Генри, либо к Роберту, либо к Стентону. Я предпочла