возвращается к тебе память! А давай! Слово с нас взято, что мы не убегать не будем, так мы и не убегаем. Мы ж навстречу битве! Отечество защитить! Володя, пошли нехристям по сусалам надаем, да так что они дорогу в Сибирь забудут, вона пусть на чанков или чосонов рот свой поганый разевают, у нас тут Прорыв, а они со своим обрядом инициации…

— Точно. — киваю я: — давай сюда бутылку, а то выжрешь все, гусар…

— Гусар камраду завсегда оставит глоток — обижается фон Келлер: — на вот свой коньяк. А ты знаешь, что у чжурчженей рисовая водка есть — на вкус гадость, но в голову дает знатно. А еще я слышал, что с наследным принцем Чжи в поход ушла и Волчица Шаоци. А она, говорят — красотка! Пальчики оближешь. Тебе вообще басурманские девки как? Мне — нравятся. У них будто и страсти побольше и нет всего этого «куда вы, сударь⁈». Неет, наши девушки, конечно, лучшие, и пахнут по-нашему, но иногда с басурманкой ложе разделить — тоже в охотку. Ох ты ж боженьки! — хватается он за голову: — Боженьки мои! Володя!

— Что такое? — не понимаю я его паники: — случилось что?

— Ты же все забыл! — вскакивает с места гусар: — все-все!

— И что? — по-прежнему не понимаю его состояния. Забыл и забыл, он же про это уже черте-сколько знает, что за экзальтация?

— Володя! Ты же получается девственник у нас⁈ Ни разу своим колокольчиком… в смысле не помнишь, как это? Признавайся, не помнишь же? Ты же память потерял! У тебя теперь второй первый раз будет, вот это повезло! Сперва сейчас басурманам по сусалам, а потом — по девкам! Я хочу быть свидетелем твоего второго первого раза! Нет, я просто обязан присутствовать! О! Волчица Шаоци! Точно! Она говорят красотка, а в черной косе у нее — скрытые лезвия, она так головы мужикам отрывает — подпускает их поближе и раз! Но с тобой фокус не пройдет, Володя, ты ее хватай и в сторону тащи, потом сделаешь предложение руки и сердца. Слышал я что слаба она на передок к тем, кто ее в бою одолел… а таких немного было. И тех она потом убивала, наш человек, Володя, смертоносная красотка, как раз тебе на пользу, глядишь и вспомнишь чего…

Вот что я на это ответить должен? Как офицер КДР — сказать, что подобное даже вслух говорить — неприемлемо? Что есть такое слово, как достоинство человека и что женщина, которая сражается наравне с мужчинами — заслуживает уважения уже поэтому? Или что мы сейчас на серьезное дело идем и ерничанье, и подростковый треп на тему «а я бы ее трахнул» — это так же неприемлемо? Или что намекать на сексуальное насилие в отношении поверженного врага — как минимум тянет на уголовное преступление?

— Конечно! — улыбаюсь я: — говоришь она красотка? Следует нанести барышне визит! И… наказать за пересечение границы в неустановленном месте. Отшлепать например…

— Ну… шлепать ее не надо. Видел я как ты тварей шлепаешь — замечает гусар, вставая и надевая портупею с саблей: — ты лучше приласкай… ах ты черт! Ты же и это забыл, да⁈ Ой, пока будет туда бежать — я тебе все расскажу, Володя! У тебя будет самый лучший инструктор по амурному ремеслу по эту сторону Урала! Я тебе даже покажу!

— Не, спасибо — отказываюсь от высокой чести я: — я уж лучше как-нибудь сам. Пусть меня лучше Волчица Шаоци научит. Она говорят красотка…

Глава 15

Глава 15

За все эти годы государство Восточное Ся так и не стало ее домом, она так и не привыкла к манере чжуров сморкаться прямо в кулак, плевать сразу под ноги и оправлять нужды прямо, где приспичило — раз и сидит чжур на корточках, гадит и улыбается, нимало не стесняясь. А еще вонючий кумыс, вонючая вода из кожаных бурдюков, вонючие лошади и конечно же вонючие чжуры. Она терпеть не могла ездить верхом, не любила лошадей, и злобные твари отвечали ей взаимностью. Летом земли Восточной Ся наполнялись неимоверным количеством гнуса и благостные вечера быль отравлены горьким дымом тлеющего кизяка, хоть как-то спасающего от комаров и мошек. Зимой — если ты вышел за порог дома или юрты без надлежащей одежды, то суровые северные холода очень быстро вытягивали из тела тепло и жизнь.

Но климат и запахи — это полбеды. В конце концов и к тому, и к другому можно привыкнуть. А вот привыкнуть к высокомерному отношению Золотого Рода к ханьцам она так и не смогла. Конечно, она не принадлежит к благородным родам Восточного Ся, не имеет в предках чжурчженей на десять поколений в прошлое, но род Чжао тоже не на помойке нашли! Ее дед, генерал Белый Тигр Чжао — стоял плечом к плечу с основателями Золотой Династии, братьями Да Дзянь и Бай Дзянь, участвовал в осаде Симы, был пожалован поместьем и почетным званием, а также боевым молотом «Две сестры». Но в глазах чжуров она все равно чужая… и если бы у отца не были бы неприятности с ханьским Императором — она бы сейчас сидела в персиковом саду Лояна и играла на свирели. Или вышивала на шелке. Чем вообще благородные девицы занимаются? Персики бы ела, сладкие, сочные, такие, что только откусишь, а уже по подбородку сладкий сок течет и капает и надо изловчится, чтобы нарядное платье не запачкать… а по выложенной мрамором тропинке в саду — идет к тебе красавчик Ло Чэнь, в своем неизменном благородном красном шелковом шэньи, с фениксом на спине и с белым веером в руке, на лице его играет полуулыбка, он склоняется в поклоне и вступает в изящный диалог-дуэль, на грани дозволенного, фехтуя словами и намеками, взмывая своими мыслями вверх и изящно обрушиваясь вниз… а потом они пьют дорогое вино и шутят и смеются…

— Шаоци дадзе! Шаоци дадзе! — кричит ей всадник справа, и она поворачивает свое обветренное за два дня скачки лицо. От мысли, что ее кожа на щеках сейчас как спелая вишня — багровая, огрубевшая — она только зубы стискивает.

— Останавливаемся! — машет ей рукой маленький Лю, один из нухэров наследного принца: — остановиться надо! Принцу надо! Нам надо!

— О. Ну конечно. — моргает она и оглядывается. Что сейчас будет — она уже знает и направляет своего коня подальше от основной колонны. Экспедиционный Корпус принца Чжи остановится облегчиться. Она не ханжа, но какое-то понятие о приличиях у нее есть! Эти ванбаданы понятия об этом не имеют, привычные к степному образу жизни. Цивилизация для чжуров — слово непонятное. О чем говорить, если даже Золотой Город, резиденция Вана Восточного Ся — это не город как таковой, а кочевье. Если Золотая Юрта установлена на платформе с шестнадцатью колесами и единственное отличие от других юрт тут в том, что все обычные юрты — разбираются и перевозятся с места на место, а «дворец» Вана Восточного Ся — переезжает полностью, пока сам Золотой Ван или Ван Дзинь — чай там пьет или с наложницей развлекается.

— Шаоци дадзе! Шаоци дадзе! — кричит ей маленький Лю: — Принц Чжи вас зовет! Не уезжайте!

— Сразу не мог сказать? — ворчит она, останавливая коня и разворачивая его: — ванбадан!

— Извините, старшая сестра! — моргает выпученными глазами маленький Лю: — принц…

— Ай, отвали. — она скачет ближе к голове колонны, где полукругом стоят воины. В центре — сам принц Чжи. Фактически уже наследный принц, остались формальности соблюсти. Например — «закалить» принца в бою. Государство Восточное Ся возникло на основе кочевого народа чжурчженей, удэгейцев и тунгусов, и каждый мужчина и каждая женщина в нем — умеет скакать на коне, умеет стрелять из лука и отличать ложь от правды. Кочевое наследие предков требует чтобы по вступлению мальчика в возраст мужчины — он умел сражаться. Был воином. Чжурчжени — не сеют и не пашут, благородные рода гордятся тем, что их жизнь — на острие стрелы. Вот потому и наследным принцем Чжи станет только тогда, когда люди подтвердят, что он — прошел испытание боем, когда он победит врага в схватке. А пока он — просто принц Чжи и не более. Что же делает она, Волчица Шаоци в корпусе нухэров принца Чжи? Все очень просто — следит, чтобы тот не помер, пока свои подвиги исполняет. Потому как Волчица Шаоци — одна из капитанов черных всадников Золотого Рода, одна из лучших.

Но это не значит, что ей нравится трястись в седле или мерзнуть в степи. Ей нравятся персиковые сады Лояна, читать книги из Императорской библиотеки, гулять теплыми летними вечерами по мраморной набережной и обмениваться многозначительными улыбками с красавчиком Ло Чэнем, нравится фехтовать и играть на свирели, нравится запускать в небо шелковые фонари в дни фестиваля