отказался, — душа, окутанная грехом Чревоугодия — одно, но им поглощенная и порабощенная — другое. Такую душу решится съесть разве только герцог Вельзевул. И то не факт. Куда уж мне, простому демону? — усмехнулся, а паладин, стиснув зубы и туша Гнев в душе, шел вперед, по коридору, к лестнице. Я шел за ним.

Группу поиска мы с профессором догнали быстро. Обеспокоенные учителя и старосты с директором во главе обговаривали варианты, где бы он мог находиться, уточняли у его друзей и девушки, не забыли ли они о чем-то, уточняли, все ли обошли, но по словам друзей и девушки они были везде, где мог быть их друг. Хотел предложить посмотреть в желудке Уизли, но Каро меня опередил. Меч серебряной вспышкой блеснул в полутьме коридора, оказываясь у шеи Рональда. Жар светлой энергии, уничтожающей зло и тьму опалил огнем праведного пути, угрожающе шипя и обжигая кожу.

— Мистер Рональд Уизли, вы обвиняетесь в грехе Чревоугодия последней стадии! — ступор, шок, ужас и паника. Именно в такой последовательности сменились эмоции на лицах старших, когда они услышали выдвинутое Каро обвинение.

Реакция профессоров и директора дала понять, что они знают, о чем идет речь, и что такое грех Чревоугодия последней стадии. Не понимали о чем речь только студенты, переглядывающиеся и перешептывающиеся между собой, ожидающие пояснений Каро. И он пояснил, но не словами, а действиями. Призвав светлую энергию, паладин читал заклятье, больше походящее на молитву изгнания. Волна серебряной энергии прошла и через меня, принося крайне неприятные ощущения, но блок сущности под ее натиском не слетел, лишь слегка треснул, выпуская на волю глаза с вертикальным зрачком и черные когти, мой тут же спрятанные.

С Уизли же происходили жуткие, для взгляда смертных метаморфозы. Перекосилось лицо, разорвалась по швам до ушей челюсть, оголились 32 заостренных зуба, вывалился длинный, склизкий язык. Вытянулись руки и пальцы, став похожими на ветки Дракучей ивы, да и сам Рон стал намного выше. Одежда порвалась и висела лохмотьями, оголяя впалый живот, в котором проявлялся рот греха, точа клыкастую челюсть, смыкающуюся в голодном приступе, облизываясь на всех присутствующих языком кишок.

— А-а-а-а! — вырвалось из голодной глотки Уизли вместе с мощным потоком энергии, прижимающей всех к полу, а паладина откидывая назад, к стене и там же оставляя, без сознания. Ученики, видя Рональда в таком виде, распускали флюиды страха и паники, тогда как профессора и директор заманчиво пахли гневом, желающим уничтожить того, кто убил во имя своего греха и потребностей желудка. Я же высказал свою реакцию на действия Каро:

— Идиот, а не паладин. Воплощенный грех только заклинанием Адского огня, да пламенем Преисподней уничтожить можно, — сказал, привлекая внимание Уизли к себе этими словами. — И теперь миссия по уничтожению ляжет на мои плечи, — ученики и профессора смотрели на меня с просьбой помочь и избавить Рона от страданий, а так же свершить правосудие во имя покойного. — Благотворительностью не занимаюсь, но, видимо придется… — так как Чревоугодие, окончательно воплотившееся, шло на меня с определенной целью — сожрать!

19 глава «Цербер»

Алиссар

Грех, почти полностью захвативший Рональда, разинувший пасти, шел на меня. Убивать его так сразу не стану, иначе меня раскроют. Поэтому, чтобы не привлекать к моей демонической сущности внимания, использовал человеческую магию, но широкого спектра действия, то есть накрыл всех куполом сон-чар. Директор, профессора и ученики ничего не успели сделать, как оказались спящими, а с помощью теней перемещенными в лазарет. Паладин же остался там, где был — у стены. Сознание к нему должно вернуться в течение пяти минут. Ну, а пока…

— Поттер! — рычал воплощенный. Разъехавшаяся до ушей по швам челюсть, острые зубы, вываливающийся, длинный по-лягушачьи язык делали речь едва разборчивой. Клацая клыками-ребрами, облизываясь склизким языком из кишок и капая голодной слюной, двигаясь мне на встречу, говорил: — Дружище… я такой голодный! Накорми меня… — драматическая пауза, — …собой! — и тут же, резко сократил между нами расстояние.

Среагировать я успел моментально, от языка и челюсти уклонился, от длинных, тонких пальцев тоже, как и от ненасытного желудка, сомкнувшего клыки в пустом месте. От неудачи и сбежавшего ужина, Чревоугодие взревело и разозлилось, предпринимая очередную попытку сожрать ускользающую добычу. Только и в этот раз грех остался ни с чем, при этом требуя:

— Куда же ты убегаешь, дружище? Дай мне съесть тебя! — и очередной рывок вперед. Желудок, разинув костяную пасть, демонстрируя черную воронку голода, вопил на весь коридор. От вопля и голодного разочарования воплощенного греха во все стороны расходились волны магической энергии, словно ураган, снося все на своем пути.

— Надо заканчивать. Ничего интересного я не увидел, — решил для себя, призывая полный демонический облик. Ко мне вернулись мои крылья, хвост с кисточкой на конце, черные, по-кошачьи загнутые когти, тонкие, острые рога, ядовито-зеленые глаза с вытянутым зрачком, а так же покрывающая руки, плечи, спину темно-зеленая чешуя, тянущаяся вдоль позвоночника к самому копчику.

— Демон! — вопит грех, понимая, чем ему это светит.

— Именно, — говорю, призывая в руку черное пламя, формируя его в меч. Клинок в руке, окутанный демоническим огнем, встречается с костяными клыками желудка. Клыки сомкнулись на лезвии в надежде сломать оружие, способное уничтожить воплощенца, но демоническое пламя опалило пасть, принося боль греху, захватившему тело.

— А-а-а-а! — крик и злость, распространяла с еще большей силой волну энергии, привлекая внимание других.

От оглушительного воя и мощной энергетической волны, расходящейся вокруг голодного Чревоугодия, проснулся Каро. Все еще пошатываясь, держась за голову, он призвал в очередной раз серебряный клинок, совершенно бесполезный в этом деле. Против демонов, темных созданий, как банши, лич, оборотень и вампир — сработает со стопроцентной точностью, не оставив от создания и следа. Но воплощенный грех… на него не подействует.

Удивительно, что такой матерый, закаленный боями и сражениями паладин, прошедший две магические войны не знает об исключениях влияния серебряного клинка. Или он, как Локонс, только трепаться, и языком чесать готов, а все подвиги и заслуги позаимствованы у других, или же он в своей школе паладинов был троечником и прогуливал «Аспекты влияния святого оружия на темных тварей»[5]. Кто знает, что у них там, у паладинов в голове. Только факт остается фактом, стоило серебряной вспышке пронестись навстречу, взревел грех с еще большей силой.

— Бесполезно это, — сказал я, формируя меч в косу, заводя ее за спину, — только Адское пламя, да демонический огонь. Стыдно такого не знать, паладин! — на мои слова Каро не ответил, лишь фыркнул и показал на воплощенного. Я