— На хрена эти идиоты изобрели алкоголь?

— Кто? — не поняла Блонди.

— Люди!

Блонди боялась Юлика. Как-то она сказала своей подружке, что у ее шефа красные глаза.

— Не дури, — отозвалась та. — Сколько он тебе платит?! А?..

— Ты не понимаешь, — сказала Блонди. — Кроме нашего главбуха, его все боятся… Постоянно ощущаешь какое-то давление, прессинг…

— Кстати, а правда, что этого вашего бухгалтера называют Бюстгальтер?

— Конечно… Это он его так прозвал, как и меня— Блонди. А теперь все меня так называют.

— Скажи, а какой он? Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Не знаю! — Блонди улыбнулась.

— Ну ладно, мне-то скажи. Он очень сексапильный, у него такие возбуждающие ягодицы… Конечно, вы трахались и, конечно, при свечах, а может, прямо в офисе, у него на столе?!

— Да отстань! — Блонди рассмеялась. — Я думаю, он обычный. Я его боюсь.

— Мне кажется, он очень, очень необычный.

Через несколько дней подружка Блонди рассеянно сообщила:

— Действительно странно… Понимаешь, все было хорошо, но как будто его не было…

— Ты, прохиндейка, — улыбнулась Блонди. — Так было или не было?

— Такое ощущение, что у меня была случка с хорошо функционирующей секс-машиной. Может, я ему не понравилась, но какой-то он очень… очень холодный. А у вас что, действительно не практикуется сексуальное преследование на рабочем месте?

Юлик сидел в своем кресле за 500 долларов и заканчивал второй литр апельсинового сока. Вчера с тореадором они все-таки перегнули, хоть и пили одну текилу. Вот тебе и «главное — не смешивать». Птвное, чтобы не сгнили бананы! Черт… Юлик понял, что любая резкая мысль сейчас противопоказана. Видимо, голова вовсе не кость, она болит. Уже далеко за полночь Юлик с тореадором познакомились с каким-то сумасшедшим дедом. Дед развлекался с безудержностью самоубийцы. С ним была какая-то совсем юная компания и длинный рыжий австрияк. Австрияка все почему-то называли немцем, а иногда — дойчем. Он сказал Юлику: «Гдэюс Готт!» — «И с вами — Бог», — отозвался Юлик.

Юлик Ашкенази был от деда в восторге. Тот отмачивал такие пенки, что скоро их вечеринка стала напоминать какую-то безумную феерию. Он назвался Дядей Витей. «Как, прямо — дядя?!» — спросил Юлик. «Да-да, Дядя Витя», — подтвердил дед. Они пили на брудершафт. Юлик впихнул ему в руки свою визитную карточку. Дед сказал, что у него такой штуки нет и вообще у него вроде теперь и жилья никакого нет. Юлик знал, что подобные пошлые шуточки в ходу у разухабистых мелких нуворишей. Дед же, казалось, говорил правду.

— Так, значит, у тебя последняя гастроль? — удивленно спросил Юлик.

— Нет, первая! — ликующе сообщил дед.

Юлик так и не смог понять, кто же он такой. Это только подзадорило Юлика. В самом конце вечера дед приволок каталонских цыган. Это была очень известная группа музыкантов. Они все вместе, к восторгу окружающих, пили на брудершафт, потом танцевали фламенко. Дядя Витя тоже. В последний раз Юлик так веселился, когда был студентом и не имел за душой ни черта. Они отбивали ритм, хлопая в ладоши. Дедова подружка Валери, больше напоминающая его внучку, и Юлик это оценил, вместе с солистом группы танцевала в центре, завернувшись в какую-то шаль. Это было похоже на сумасшедший полет над земным шаром.

— Нам надо будет запомнить этот вечер, амиго, — сказал тореадор.

Радостный и пьяный в дым Юлик повторил деду свою фразу:

— На корриде надо быть либо тореадором, либо быком…

— Очень хорошо, — отозвался дед. — А еще лучше — тем, кто все это выдумал.

Сейчас «Радио-101» сообщило, что в Москве десять часов утра. Юлик переплюнул Наполеона. Император Французской Республики спал по пять часов. Сегодня Юлику удалось поспать неполных три.

«Кто же он такой? — думал Юлик. Ему было совершенно несвойственно вспоминать прошедшие вечеринки. — Надо же — Дядя Витя…»

А Дядя Витя в это время сладко потягивался в роскошной постели, укрытый шелковыми одеялами. Вокруг были антикварная мебель и множество старинных картин, а с одной картины смотрел строгим и открытым взглядом большой краснозвездный генерал. В такой обстановке Дядя Витя проснулся впервые, но теперь его это уже не особо удивляло. Оказалось, что Алка из старой советской аристократической семьи, внучка известного авиаконструктора и генерала. Из окон их дома был виден памятник Пушкину, тот самый, на фоне которого в песне Булата Окуджавы «снимается семейство». Рядом с Дядей Витей просыпалось прелестное полуобнаженное (вот те на…) существо— Валери. В принципе и это Дядю Витю теперь не особо удивляло. Валери сейчас распахнула свои улыбающиеся глаза и поворковала:

— Ты не обижаешься, что я вчера уснула?

До Дяди Вити не сразу дошел смысл ее вопроса. Потом, все еще не веря услышанному, он сказал:

— Дочка, бесстыдница, что ж ты такое спрашиваешь у старика?!

— Какой ты милый, — промурлыкала Валери.

— А чем вчера все закончилось? — Дядя Витя все же несколько смутился. — Мы со Студентом немного перебрали. Да еще этот парень смешной… Главное Чтобы Не Сгнили Бананы.

— Закончилось все сегодня, и это была сказка… И вот я думаю: может, еще не все закончилось?

Дядя Витя потрепал ее по шелковистым локонам:

— А студентики еще спят?

— Как влюбленные котята.

— Что ж… — Дядя Витя задумчиво посмотрел в окно — ночь была ясная. — Надо пойти принести денег.

Валери одарила Дядю Витю взглядом, которым, наверное, гетеры одаривали Александра Македонского и в котором читалось: «Ты видишь, я не задаю никаких вопросов, я все понимаю. И я покорна».

Потом она сказала:

— Может, позвонишь, пусть тебе привезут… Еще совсем рано.

Дядя Витя вдруг рассмеялся:

— Понимаешь, дочка, те, кто дает мне деньги, они… они не умеют разговаривать.

Стаза Валери вновь залучились.

— Скажи, ты — бандит? — прошептала она.

— Я пенсионер, — удивился Дядя Витя.

— Ну конечно, ты — на отдыхе. Ты как-то связан с шоу-бизнесом? Ты… какой-то совсем классный… и очень, очень загадочный.

Дядя Витя вышел на лестницу, застегивая свой модный пиджак, и вызвал лифт. Большая деревянная кабина медленно поползла вверх. Дядя Витя наблюдал, как перед ним двигались тросы, петля кабеля, потом проплыл балласт, и тогда с ним еще раз тихо заговорил Стержень:

— Правильно, те, кто дает тебе деньги, они не умеют говорить.

— Да, что-то не то происходит, — так же тихо согласился Дядя Витя.

— Может, и деньги они дают не тебе?

— Чего-чего?!