— Почему вы не женаты, Ян Маркович? – пристально смотрит в глаза.

— Не было времени, причины, желания. Выбирай любой ответ, – совершенно не задумываюсь. Всё на поверхности.

— А женщины были? – враз выпаливает девушка и ничуть не смущается.

— Это уже второй вопрос, – напоминаю я.

Вольская пожимает плечами, мол, без проблем, переживёт.

— Почему спрашиваешь? – поддаюсь любопытству и хочу понять, откуда выплыл этот бред.

— Вас в офисе считают геем, – будто и ждала, чтобы это произнести вслух.

Мои брови ползут вверх.

Я – гей? Да через мою постель прошло столько женщин, что вот вообще не смешно сейчас. Я нормальный мужик. По бабам, мать вашу. Кто пустил в ход такую чушь?

Присматриваюсь. Да она ждёт. Делает вид, что увлечена едой, а у самой глазки щурятся. Пальцы дёргаются. Дыхание участилось.

— А сама как считаешь?

— Считаю вас натуральным… — улыбаюсь, когда она задумчиво выпячивает губы, — …извращенцем, – улыбаюсь ещё шире. – Но я же не могу такое про босса говорить.

— Боишься увольнения? – набираю вилкой из её тарелки салат и отправляю себе в рот. Серые глаза загораются возмущением. Я ликую. Обожаю, когда она неравнодушна ко мне.

— Я этого не боюсь, – придвигает тарелку к себе. – Я уже говорила, перейдёте границу – уволюсь сама.

Привстаю, наклоняюсь над столом, дотягиваюсь до салата в её руках, собираю вилкой побольше и медленно смакую перед её лицом:

— Сейчас перехожу границы?

— Да! – с гавкающей ноткой в голосе произносит Мила.

— Уволишься из-за салата? – насмешливо говорю я, отпивая чай из её кружки.

— Вы это специально? – злится девушка, отбирая свою еду.

— Давай уже на «ты» перейдёшь, а то из одной тарелки ели, что как не родные, в самом деле? – любуюсь тем, как её щёки вспыхивают румянцем.

— Нет, – твёрдый ответ.

Сажусь на своё место и продолжаю трапезу уже из своей посуды:

— Теперь мой вопрос.

— Он уже был, – желчно бросает Вольская.

— Когда это?

— Вы захотели узнать, почему я спрашиваю про гея. Я ответила. На этом всё. Спасибо за обед, – пока я хмурюсь и вспоминаю детали разговора, чертовка благодарит официантку и кривым шагом покидает вагон.

Чёрт, такой шанс упустил. А хотел спросить, надевала ли она тот комплект сексуального белья… Как только представлю – в штанах тесно. А что будет, когда увижу воочию…

***

— Куда ты потащила чемодан? Дай сюда, он тяжёлый! – отбираю у упрямицы её вещи и ищу глазами машину, на которой поедем в гостиницу, но не нахожу. – Где чёртово такси?

— Это провинциальный город, Ян Маркович, – фыркает Мила, прикрывая глаза от яркого солнца. — Вокзал старый, и до парковки нужно ещё дойти, – приглядывается ко мне и неожиданно начинает смеяться. – А вы что, думали, что лимузин прямо к рельсам подадут? – окидывает меня снисходительным взглядом. – Зажрались вы, господин Барсов, ой, зажрались…

— Смени тон, Вольская, – угрожающе рычу в ответ. – А то не посмотрю на красивое личико, и со всеми своими чемоданами пойдёшь пешком.

— Пфф, – усмехается она. – С таким, как вы говорите, красивым личиком мне не сложно будет найти того, кто поможет.

Не удивлюсь, если у меня из ноздрей валит пар. Мне уже просто невмоготу перекинуть эту женщину через плечо и оставить смачный след от ладони на её аппетитной заносчивой заднице.

— Что? – с презрением спрашивает она. – Мой дерзкий язычок не даёт покоя?

— Мила… — примирительно говорю я, но меня уже не слушают, а, кинув полной женской обиды взгляд, идут в неизвестном направлении.

— Стой, неугомонная! – ворчу я, таща наш багаж.

Ну спасибо, отец, удружил. Милочке-то своей комфортные условия предоставил, а мне даже носильщика не заказал.

Ладно, я не ною.

Я мужик и донести «кирпичи» бесящей меня женщины смогу на раз-два. Даже ничего не попрошу взамен. Вид её стройных ног сзади – уже достойная плата.

Замедляю ход, когда вижу, с какой лёгкостью Вольская находит наше авто, перекидывается с водителем парой фраз, и вот уже из моих рук с дежурной улыбкой забирают всю кладь.

Загружаемся на задние сидения, и Мила снова отворачивается от меня к окну.

Как дурак, сижу и тупо пялюсь на её профиль. На языке копятся слова, которыми хочу загладить вину, но не хочу извиняться при посторонних.

Руки немеют, как сильно я хочу сейчас к ней прикоснуться, но боюсь нарваться на агрессию.

— Нам нужно будет обсудить детали разговора. Чем будем заманивать потенциальных партнёров? – нахожу повод, чтобы она вернула мне своё внимание.

— Я набросаю пометки и вечером покажу, – сухо и сквозь зубы.

Что ж. Справедливо.

— Хорошо. Решим всё за ужином, – стараюсь сказать как можно мягче, но сам прекрасно слышу, насколько холоден мой голос.

Не привык я к нежностям.

Лаконично. Убедительно. Жёстко.

Так было всегда. И действовало безошибочно.

Только отец непрошибаем. Только у него до этого момента был иммунитет к моему натиску.

Теперь ещё и Вольская. Не думал, что ещё существует человек, которого я поставлю на свой уровень и буду воспринимать как равного. Тем более женщина. И не просто женщина, а совсем молодая девчонка.

Девчонка, благодаря которой у меня появилась слабость. Больше всего на свете я боялся, что меня может подкосить привязанность к человеку. Грудь сжимается только от одного воспоминания о маме, а что испытывает отец, даже не хочу представлять.

Я избегал любых обстоятельств, которые могли бы привести меня к зависимости от человека, а в итоге против чего боролся, на то и напоролся.

Стопроцентное попадание.

Моча у кота Вольской точно ядовитая оказалась…

— Ян Маркович, если вы хотите переночевать в машине, то я не против, но оплачивать простой будете сами! – резко выражается возле уха Мила, и я перевожу на неё недоумённый взгляд.

Судя по её нахмурившемуся лбу и настороженному лицу водилы, залип я прилично.

Ничего не отвечаю на её едкость, а просто выбираюсь на свежий воздух. Правда, свежий он с натяжкой. Лето в самом разгаре, и томительная духота только усиливает нервозность и помутнение рассудка.

Иначе зачем я беру Милу за руку и веду на ресепшен. Она возмущённо охает, и я её понимаю. Самого достало кидаться из крайности в крайность.

Хочу – не хочу. Могу – не могу. Задолбало.

С такими перепадами я сам до сих пор удивляюсь, как не накинулся на Милу и не трахнул прямо у всех на глазах.