Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Легко догадаться, что произойдет дальше, – говорит Фиона хрипло.
Юный Питер, однако, не сводит глаз с экрана.
– Она знает пару трюков, – говорит он, набивая рот новой порцией чипсов.
Фиона закатывает глаза.
Мужчина на экране бросается на женщину, все еще в рубашке, видимо решив обойтись без возбуждающих игр. Он даже не позаботился снять брюки – те сбились в кучу у него под коленями. Двигается резко, даже грубо.
– Думаю, картина тебе ясна, Ханс, – говорит Фиона, снова закатывая глаза.
– Определенно, – киваю я. – На флешке есть еще видео?
– Всего шесть. Два сняты в одном и том же месте, остальные – в разных.
– С другими позами и реквизитом?
Фиона кивает:
– Костюм французской горничной, шлепалка и хлыст, несколько мощных вибраторов. На всех видео она в маске. Наверное, кружево на глазах – это его фетиш.
Мужчина на экране снимает свой галстук с женской шеи и связывает своей партнерше запястья. Опускает ее на кровать и продолжает толчки. Его хрипы сопровождаются преувеличенно тонкими, прерывистыми вздохами женщины.
– Хотела бы я знать, кто он такой, – говорит Фиона, толкая вверх по носу очки в роговой оправе.
Юный Питер поворачивается и смотрит на нее, изо рта у него торчит недоеденный чипс.
– Это Марк Эванс, – говорит он. – Два дня назад мне засунули под дверь его предвыборную брошюру. Надо сказать, он там выглядит куда лучше, чем кандидат от лейбористов у них на листке.
– Я уже приводил его сюда для разговора, – вставляю я. – Держался словно канарейка, которая не желает петь. Мне надо придумать, как заставить его говорить.
Мужчина на экране переворачивает женщину лицом вниз.
Я дергаюсь.
– Но зачем она записывала эти видео? – спрашивает Фиона.
– Разве не понятно? – говорю я. – Чтобы уничтожить его.
Я возвращаюсь в кабинет с большой кружкой кофе в руке, но лишь затем, чтобы обнаружить там Хэмиша, припарковавшего свою задницу у меня на столе. Он сует себе что-то в нагрудный карман. Я замираю, прищурив глаза. Неужто помощник рылся в моих вещах в поисках неопровержимых свидетельств того, что все это время я маскировался под дуо? Все же вряд ли. Я просто становлюсь параноиком. Судя по вздымающейся груди, Хэмиша переполняет информация. И в этом, к сожалению, единственная польза от его появления.
– Ханс, – говорит он, не слезая со стола, – я заходил к вам через двадцать минут после пресс-конференции Эванса, но вас не было, так что я решил сходить на обед.
– А, да. – Я киваю. – Я случайно столкнулся с Эвансом, когда она уже закончилась. Он был весь обвешан цветами. И весь всклокочен. Что случилось в Гилдхолле?
– Они все время к нему цеплялись. В том числе из-за вашего разговора сегодня утром.
– Как, черт побери, они узнали?
– Меня не спрашивайте. – Хэмиш вскидывает вверх руки. – Брюс Бернард из Ай-ти-ви как-то пронюхал. Тот самый мужик с большим чубом, что утром в заповеднике путался у нас под ногами.
Я со стоном опускаюсь в кресло и залпом выпиваю кофе.
– Они, наверное, хотели знать, зачем я его сюда приводил.
– Он более или менее выкрутился. Ему даже хватило наглости сказать, что он помогал нам составить психологический портрет Софии Эйлинг. Добавил, что она семнадцать лет провела в изоляции и выписалась всего два года назад. Это вызвало среди журналистов приличное оживление.
Выходит, некого винить, кроме себя самого, за то, что поделился с мистером Эвансом этим обрывком информации.
– Теперь пресса будет гоняться за нами, – говорю я со вздохом, – если уже не начала.
– Этот Бернард вился вокруг меня, как муха, когда я выходил из Гилдхолла.
– Не обращайте на него внимания. А что другие?
– Журналистка из «Женского еженедельника» взорвала настоящую бомбу, народ с мест повскакивал.
Я вскидываю бровь и смотрю на Хэмиша.
– Она получила эсэмэску от жены Эванса. Оказывается, Клэр Эванс подает на развод.
– Что?!
– Да. После этого все как с цепи сорвались.
– Кажется, это устроил я. Что ответил Эванс?
– Стал бормотать, что сегодня утром они просто слегка поцапались. И что скоро все наладится. Надо было видеть лицо руководителя его кампании. Редфорд, кажется, его зовут. У бедняги был такой вид, будто его сейчас вырвет.
– Неудивительно.
– Он потом выскочил вперед и утащил своего клиента за двери, пока тот не ляпнул что-нибудь пострашнее. На этом все и кончилось. Вся пресс-конференция. Кругом недовольные морды, конечно. От разводов у журналистов подскакивает пульс, как от мало чего другого.
– Красота, – говорю я, перескакивая мыслями к нашей утренней встрече с миссис Эванс. Особенно к тому потрясению, которое отразилось у нее на лице, когда я предположил, что ее муж мог заниматься внебрачными шалостями.
Так вот почему Марк Эванс тащил домой сотню роз. Я мог бы и сам догадаться. Я выуживаю диктофон и говорю в него:
– Разгневанная жена Клэр Эванс сообщает журналистам, что подает на развод.
– Один из наших патрулей нашел «фиат» Эйлинг, – сообщает Хэмиш.
У меня пересыхает во рту – я должен держаться спокойно. Черт бы побрал этот сверхстарательный патруль. Нужно что-то сказать. Что угодно.
– Ваша задница перегораживает мне путь, – говорю я.
– Извините. – Хэмиш перемещается в кресло.
Нужно что-то сделать с руками. Я глубоко вдыхаю, потом тянусь вперед и наугад двигаю белого ферзя. Хэмиш наблюдает за моим фиглярством, страдальчески сморщив лоб.
– Все равно не понимаю, что вы находите в этих шахматах. – Он качает головой в притворном раздражении. – Короче, ее «фиат» нашли в Ньюнеме. Припаркован на площадке у дальнего края Гранчестерского луга. Там, где сплошные рытвины. Рядом с Конькобежным лугом – оттуда еще ведет тропа к Гранчестеру.
В голове у меня щелкает.
Дневник Софии говорит, что она подсматривала за домом Эвансов из неудобного наблюдательного пункта – собственного «фиата». Два дня назад Кармен Миранда Скотт-Томас тоже видела там «фиат». Значит, София шпионила за Марком и Клэр. Поэтому ее «фиат» и припаркован на краю Гранчестерского луга. Но для чего ей понадобилась эта слежка? Что она искала? Какая именно цепь событий закончилась ее гибелью в воде?
Я начитываю в диктофон:
– Черный «фиат» жертвы найден на дальнем краю Гранчестерского луга.
– Эксперты уже там, – говорит Хэмиш. – Как и Мардж, они надеются подготовить рапорт до конца дня.
– «Кандински»?