— Иногда я думаю, что если бы не компания… жили бы мы сейчас тихо и бед не знали, — говорит Максим, теребя в руке бокал с вином.

— Если бы да кабы, — бурчит себе под нос Костя, ковыряя вилкой кусок мяса.

— Перестань, — Стас поджимает губы. — Здесь твоей вины нет. Ты жив, Артём погиб. Нам и без того есть, кого винить.

— Меня, например, — не выдерживаю я.

Все смотрят на меня, и краем глаза я вижу на себе взгляд сына. Стас кладёт руку на спинку моего стула, и я чувствую на спине прикосновения его пальцев — это придаёт мне смелости.

— Давно пора было тебе рассказать, сынок, — я обращаюсь к нему, но смотрю перед собой на бокал, наполненный алой «кровью».

Он молчит. Встретившись взглядом с Ирой, я ловлю её ободряющую улыбку. Костя коротко кивает.

— Ты знаешь, что авария была подстроена, — медленно говорю я, пытаясь вспомнить речь, которую придумала, но все слова разбегаются в разные стороны, и мне приходится импровизировать. — Максим, твой дедушка, и Артём, твой папа, попали в аварию, которую подстроила твоя бабушка. Она хотела убить Максима и заполучить компанию, потому что боялась, что останется ни с чем. И для этого она направила меня на переговоры с убийцей, не хотела сама светиться. Она планировала манипулировать Артёмом, когда тот станет главой компании, и через него получать деньги. Но я не знала, что в той машине будет и твой отец. Я была молодой и глупой, а она мной манипулировала. Поэтому я виновата в смерти Артёма, я наняла убийцу, я убила твоего отца.

Я замолкаю, утопая в гробовой тишине. Мне стыдно и хочется провалиться сквозь землю, и лишь рука Стаса на моей спине не позволяет окончательно захлебнуться. Ира переглядывается с Костей, Максим пристально смотрит на внука.

— Так, бабушка была права, — вдруг говорит Тёма.

Я удивлённо смотрю на сына, и его холодный уничтожающий взгляд пронзает меня насквозь — я не была к такому готова.

— Какая бабушка? — напряжённо спрашивает Максим.

— Бабушка Наташа, — выплёвывает Артём. — Она мне всё рассказала, но я думал, что она врёт.

— Где ты с ней виделся? — выпаливает Стас, зло сжимая кулаки.

Артём переводит испепеляющий взгляд на Скворецкого.

— Она сама меня нашла, я был у неё на выходных, — скалится. — Она сказала, что не виновата, что это мама убийца, а не она. И что это мама должна была сидеть в тюрьме, а вы её прикрыли.

Я падаю. Каждое слово пронзает меня подобно стреле, и я задыхаюсь, не в силах издать ни звука.

— Что за чушь, — фыркает Костя. — Она отсидела заслуженно, я сам об этом позаботился.

— Как она вообще посмела такое сказать, — злится Стас. — Я то думал, она раскаивается, даже сообщение написал, что мы собираемся сегодня. Как мразью была, такой и осталась.

На глаза наворачиваются слёзы, когда Артём вновь впивается в меня взглядом.

— Так ты, правда, участвовала в этом? — разочарованно спрашивает сын. — Почему никогда не рассказывала мне? Почему ни разу за всю мою жизнь так и не удосужилась признаться, что убила моего отца?!

Он вдруг вскакивает на ноги, резко отодвигая стул.

— Может, и сейчас вы мне врёте? Покрываете настоящего убийцу?

Максим резко встает, с неприятным скрежетом отодвигая стул, из-за чего даже Тёма испуганно оборачивается на него.

— Выйдем, поговорим, — спокойным приказным тоном говорит мужчина.

Он огибает стол и, не дожидаясь ответа, уходит в соседнюю комнату. Бросив на меня уничтожающий взгляд, Артём неохотно следует за дедушкой, и как только дверь за ними захлопывается, я не выдерживаю: слёзы ручьём вырываются из глаз, горло со всей силы затягивает петля.

— Он… меня… ненавидит, — сквозь слёзы, задыхаясь, говорю я. — Что… она ему… наплела?

Стас обнимает меня, и я утыкаюсь в его напряжённую грудь носом.

— Всё в порядке, — говорит Скворецкий. — Пусть говорит, что хочет. Если нужно, я через суд добьюсь, чтобы эта женщина держалась от Тёмки подальше.

— Да, — Ира кивает. — Артём большой мальчик, он поймёт. Нужно немного времени, вот и всё…

Я громко всхлипываю, пытаясь успокоиться. Отвращение к себе и к матери Стаса разрастается подобно смерчу, сносящему всё на своём пути. Меня тошнит, и я не знаю, то ли из-за алкоголя, то ли из-за слов сына. Лишь сейчас, выслушивая несправедливые обвинения в свой адрес, я вдруг понимаю, что не виновата. Я не хотела смерти любимого, я была глупой и совершила ошибку, за которую до сих пор расплачиваюсь. Но я не злой человек. Я не виновата!

«Кто не говорит правду о себе, не может говорить ее о других». Т. Вулф

Мальбэк feat. Сюзанна — Равнодушие

Истина 19. Ира

Я нервничаю, смотря в окно на пролетающие мимо очертания Москвы и даже не замечая их. До сих пор не могу привыкнуть ездить в своей любимой малышке не за рулём, это кажется мне каким-то неправильным, неуместным, но человек, уверенно работающий с педалями, наверное, единственный, кому я могу её доверить.

На заднем сидении в красивой упаковке дожидается своей звёздной минуты наш подарок для Карины, аккуратно пристёгнутый ремнём безопасности, словно ценный пассажир. А меня ремень душит, мне не хватает воздуха, чтобы избавиться от тревоги.

— Перестань волноваться, — говорит Костя. — Никакой катастрофы не случится, если мы расскажем твоим родителям о нас.

Он выглядит уверенно, расслабленно, лёгкими движениями управляя моей машиной, а вот костюм на нём сидит довольно нелепо. Никогда не признаю официальную одежду на Косте Назарове, ему больше подходит полицейская форма.

— Я знаю, — небрежно поправляю надоедливую прядь волос. — Ничего не могу с собой поделать.

— Чего ты боишься?

Я молчу. Сама не знаю, что меня так страшит в предстоящем признании, ведь нет ничего особенного в том, что мы с Костей начали встречаться. К тому же отец постоянно мне твердит, что Назаров — лучшая партия для меня, и что папа только в нём нашёл? Вспомнить только каким разгильдяем был Костя, когда мы с ним только познакомились… Никакого уважения к закону, а мой отец, между прочим, его представитель.

— Не знаю, просто… нервничаю.

Может быть, всё дело в том, что в прошлый раз, когда я знакомила папу со своим парнем (Стасом) всё закончилось весьма плачевно? Но отец изначально недолюбливал Скворецкого, а от Кости всегда был в восторге. В этот раз всё должно пройти иначе…

— Я рядом, — обещает Назаров. — Если они будут тебя обижать, я их покусаю.

Фыркнув, я наконец-то улыбаюсь.

Мы подъезжаем к ресторану и ещё некоторое время ищем место для парковки, после чего забираем подарок и вдвоём направляемся к главному входу. Мы немного опаздываем, поэтому за столиком остаётся ровно два свободных места и, конечно же, рядышком. Наверное, отец снова постарался.