измененье каждое всё то же самое волненье продлевало.

75. Дух, в ней самой и в её цели неуверенный,

Скоро устал от счастия и радости великих слишком -

Она нуждалась в шпорах наслаждения и боли

И вкусе беспокойства и страдания естественном:

Она стремилась к цели, которой никогда достигнуть не могла.

80. Испорченности привкус терзал её иссохшие от жажды губы:

Рыдала она от горя, которое по её собственному выбору пришло,

Стремилась к удовольствию, что грудь её покрыло ранами;

Так устремляясь в небо, она сворачивала в ад.

Она избрала случай и опасность партнерами своими;

85. Судьбы ужасные качели она избрала для колыбели и для трона.

Но всё же чистым, ярким было ее рождение из Вечности,

Утраченная благость мира ещё виднелась в её глазах.

Причуды жизни – это лики Бесконечья:

Её естественное право – красота и счастье,

90. И местопребывание предвечное её – извечное Блаженство.

Всё это теперь явило свой античный лик восторга,

Страдающему сердцу явилось откровение нежданное,

Склоняющее и держаться стойко, и стремиться страстно, и надеяться.

Теперь даже в изменчивых мирах, утративших покой,

95. И в атмосфере, напоенной болью, страхом,

Когда шел Ашвапати по земле небезопасной,

Перед собою видел образ он счастливейшей страны.

В этом строении сакрального Пространства,

Которое восходит к высшим образцам творения,

100. В сияющих вершинах, выше которых ничего не существует,

Для теплого общения меж телом и душою,

Далекое, как небо, и близкое, как мысли и надежды,

Мерцало царство жизни, которое не ведало печали.

Над ним, на небосводе совсем ином,

105. Чем небеса, что созерцают смертные глаза,

Как на лепной небесной тверди самих богов,

Архипелагом огненного света, в отдалении,

В покрытом рябью небе сияли звезды.

Парящие спирали, магические кольца оттенков ярких,

110. Мерцающие сферы необычных форм неторопливо

Проплывали вдалеке, как некие мирские символы.

Не разделяющие беспокойства, к тяжкому труду,

К несчастьям безразличные, не обещающие помощи,

К страданиям глухие, к горестям, к борьбе за жизнь,

115. Ни гневом, ни унынием и ни отвращением не запятнанные,

Смотрели равнодушно свысока великие провидческие планы,

Блаженные вовеки в своей непреходящей правоте.

Своею сутью, красотой своею поглощенные,

Они существовали с верой в счастие бессмертное своё.

120. Врозь, в созерцании самоблаженства отчужденные,

Они, сверкая, плыли в некой светлой туманной дымке,

Как вечное прибежище видений света,

Как некая туманность блеска и величия богов,

Которая была сотворена из размышлений вечности.

125. Почти что отвергаемые верой человеческой,

Они с трудом воспринимались как исток всего, что существует.

Как будто на экране телевизора волшебного,

Окинутые неким внутренним сильнейшим взглядом,

Они сияли словно образы, пришедшие с далекой сцены,

130. Слишком высокие и яркие для взора смертного простого.

Но были близки и реальны для сердца страстного

И для горячих мыслей, и для чувств пылающих

Все эти царства скрытые бескрайнего блаженства.

Лежат они, купаясь вечно в счастьи и блаженстве,

135. На безопасных ярких завороженных окраинах,

По воле избегая поиска печалей и желаний,

В той недоступной сфере, которую мы всё же ощущаем,

Которая невосприимчива к тискам суровым Времени и Смерти.

Перед глазами нашими во сне и в созерцании, и в трансе,

140. Сквозь внутреннее поле ви́дения тонкого

Обширные ландшафты и обличья царства совершенного

Проходят, взору мимолётному открывшись,

И оставляют за собой сияющий след памяти.

Воображаемые виды иль вечные великие миры, пришли они во сне

145. Иль в чувствах проявились, глубинами своими волнуют наше сердце;

Как будто нереальные, они значительно реальней жизни,

Счастливей счастья и правдивее всех истин -

Если б мечтами они были или пойманными образами,

То истина мечты фальшивкой сделала б земли реалии пустые.

150. Там жили или возвращались к жаждущим глазам, когда взывали к ним,

Зависшие в мгновеньи скором вечном,

Небесные безветренные царства нетленного божественного Света

И континенты озаренные покоя, окрашенного цветом фиолета,

И океаны, и моря веселья Бога, и страны

155. Что не ведают печали под ярким багрянцем вечных солнц.

Так некогда далекая звезда идеи яркой

Или кометный хвост воображения мечты

Сейчас преобразились в близкий образ самой реальности.

Была форсирована пропасть между реальностью земли и истиной мечты,

160. Жизни чудесные миры мечтою больше не были;

Всё, что они скрывали, доступно стало его виденью:

Глаза и сердце Ашвапати соприкоснулись с жизнью и событиями там

И поразились их чистой красотою и блаженством.

Безветренная сфера на высшем уровне притягивала взгляд его,

165. Её границы вдавались в небо «Я»

И погружались в странную эфирную основу.

Пылала квинтэссенция там высшего восторга Жизни.

На тонком уровне таинственного чуда

Лишь линия граничная преображенья высшего

170. Жизнь отделяла от Бесконечья, форм лишенного,

И укрывала Время от вечности самой.

Время чеканит образы свои из вещества без формы – из Бесконечья;

Покой Всевечности хранит в себе космическое действо:

Изменчивые образы вселенской Силы

175. Черпали силу, чтобы быть, и волю, чтобы длиться,

Из глубей океана динамичного покоя.

Та Сила пользует пластичные свободы Всеединого,

Вершину духа обращая к жизни,

Чтоб вылепить в делах мечты Её каприза.

180. Зов Его мудрости даёт опору Её шагам беспечным,

Он окружает Её танец основой прочной,

Его вневременная неизменность к тому же

Должна к определенной норме привести чудо Её творения.

Изобретая окружение вселенной этой

185. Из бессознательных энергий пустоты,

Она скрепила свои шаги Его идеей, в своих слепых поступках

Она, конечно, ощущает вспышки Его всезнающего Света.

По Её воле загадочный Сверхразум склоняется,

Чтоб эту Силу направлять – Она лишь осязает, но знать не может,

190. Дыхание энергии Его руководит Её морями беспокойными,

И жизнь послушно подчиняется Идее правящей.

По Её воле, ведомой светлым внутренним Присутствием,

Разум, производящий рискованные опыты,

Прокладывает путь свой через неясные возможности

195. Среди структур случайных несведущего мира.

Невежество людское наше стремится к Истине,

Чтобы Неведенье могло бы стать всезнающим,

А образы инстинкта превратились бы в божественные мысли,

Чтоб в мыслях поселился безошибочный бессмертный взгляд,

200. Чтобы природа поднималась к тождественности с Богом.

Миров Властитель, сам сделавший себя рабом той Силы,

Есть исполнитель Её фантазий:

Она уже распорядилась морями всемогущества,

Она же Безграничье ограничила законами своими.

205. Бессмертный сам связал себя Её делами;

Решает Он задачи, что предоставило ему Её невежество,

Укрытое накидкой нашего смертельного исхода.

Миры и формы, что создает фантазия Её богини,

Уже утратили свое начало среди высот незримых:

210. Но даже разлучённые с источником своим извечным,

Блуждающие в темноте, обезображенные, падшие и проклятые, -

Ведь, даже и в падении есть радость извращенная своя,