— Вы что, ничего еще не знаете? — раздался за спиной подруг звонкий голосок.

Девушки обернулись и увидели серьезного мальчика лет десяти-одиннадцати; он выбежал из-за двери соседней квартиры на лестничную площадку следом за вышмыгнувшим белым с рыжими пятнами котом.

— Нет, ничего не знаем, — ответила Кира.

— А что случилось-то? — спросила Леся.

— Тетю Аню убили, — насупившись и запихивая сопротивляющееся животное под мышку, произнес мальчуган. — Вот из этой самой квартиры. Вот что случилось!

— Когда?! — в один голос закричали подруги. — Не может быть! Мы вчера вечером с ней разговаривали! Она была живехонька!

— А ее ночью убили, — пояснил ребенок и, обращаясь к коту, добавил: — Не вертись, Пушок, а то мама из тебя котлет папке на ужин сделает. А бабушке шапку.

Кот, который и в самом деле был толстым и пушистым, принял угрозу всерьез и неожиданно затих. Лишь подергивал своим пышным хвостом в знак безмолвного протеста перед насилием над свободной личностью.

— Менты утром приехали, их соседи вызвали, потому что дверь в квартиру была открыта, а тетя Аня лежала уже мертвая, — рассказывал мальчик.

— И что?

Как будто бы вы сами не знаете, что потом бывает! Ясное дело, ее увезли, а квартиру опечатали, — пояснил ребенок, должно быть, удивляясь наивности подруг.

— Нет, это мы как раз поняли, — отозвалась Кира. — Но что менты сказали?

— Кто ее убил, сказали? — спросила Леся.

— Про это они ничего не говорили, — ответил мальчик и исчез в своей квартире.

Подруги остались одни. Но ненадолго. Охая и кряхтя, из лифта выбралась какая-то вся скрюченная и скособоченная старушонка. Она явно двигалась из магазина. И накупила всего столько, что за пакетами с продуктами саму сухонькую старушку почти не было видно.

— Бабушка, давайте мы вам поможем, — кинулась к ней Кира, когда бабка, выходя из лифта, уронила несколько пакетов, из которых немедленно в разные стороны раскатились яблоки и свекла.

Старуха сначала подозрительно прищурилась на подруг. Но быстро признала в них вчерашних знакомых.

— А-а… — произнесла она с явным облегчением. — Это вы вчера с Нюркой скандал затеяли, так ведь? — И, принимая помощь подруг, добавила: — Вот ведь как оно бывает. Вчера виделись, а сегодня человека уже и в живых нету. Знаете, что Нюрку-то пристрелили ночью? Вот страх-то какой, помилуй господи! Квартиру всю вверх дном перевернули. И не понять, что украли! Страх смотреть было!

Старуха сделала попытку перекреститься, но у нее это не очень-то хорошо получилось. Только разроняла остальные пакеты. Подруги собрали свертки, банки и овощи, аккуратно все сложили в пакеты и за это были приглашены к бабке на чашечку чая.

— Бабушка, как хоть это случилось? — спросила Кира, принимая из рук старушки чашку с неожиданно крепким умело заваренным ароматным чаем.

— Берите молоко. — Старушка придвинула им изящный молочник с витой ручкой, покрытой стершейся позолотой.

Чашки, в которых им подали чай, были из того же сервиза. А он, в свою очередь, остался еще с дореволюционных времен. Старушка и себе капнула немного молока и с удовольствием пригубила получившийся напиток.

Сейчас, когда она оказалась в тепле собственной квартиры, в окружении любимых вещей, с ней произошла удивительная метаморфоза. Глаза ее повеселели, морщин на лице убавилось, и от ее былой кособокости и скрюченности почти не осталось и следа.

— Запомните, девочки, чай всегда надо заваривать в чайнике, — наставительно проговорила хозяйка. — Лично я не признаю все эти пакетики. Что за удовольствие мочить в кипятке клееную туалетную бумагу, а потом еще и нюхать этот запах?

Старушка сделала еще один глоток и наконец приступила к рассказу. Впрочем, Марина Алексеевна — именно так звали старушку — мало что могла добавить к уже слышанному подругами. Да, в это утро она первая вышла из квартиры. Ей надо было выбросить мусор, который она поленилась вынести с вечера. И к утру оставшаяся в ведре рыбная требуха начала невыносимо вонять.

— Утром я встаю пораньше, мне ведь надо проводить дочку с зятем на работу. Они к восьми на завод ездят, да еще через весь город, — сочла нужным объяснить старушка. — Оладушки им поставила, а сама, едва причесавшись, пошла с ведром к мусоропроводу. И вдруг смотрю — дверь к Славке открыта. Ну, я сначала значения не придала. А когда обратно шла, насторожилась. Дверь-то открыта, а голосов никаких оттуда не доносится.

Вот я и решила, что, верно, забыли просто закрыть. Толкнулась, чтобы сказать им об этом, а она там и лежит.

— Кто?

— Да Нюра же, — отозвалась старушка, чуть поежившись. — Прямо возле двери. В этом их ужасном красном коридоре и лежала. Я сначала не поняла ничего. Халат на ней этот… цветастый. Да и пол какой-то бурый. Не поймешь ничего. А потом присмотрелась — батюшки, она же в крови вся. А вокруг — разгром.

— Разгром? — машинально переспросила Леся. — Какой разгром?

— Да самый обычный, — пожала плечами старушка. — Все в квартире убийца перевернул. Уж и не знаю, что он там искал. Но из ценных вещей вроде бы ничего не взял. И телевизор остался. И телефон. И музыкальный центр. И даже деньги, как участковый мне сказал, оставались в ящичке лежать.

— Как странно, — пробормотала Кира.

— В том-то и дело! — оживилась Марина Алексеевна. — Только одно и пропало, что фотоаппарат и сотовый телефон Нюры. Ну, может быть, и еще что-то исчезло.

— А Нюра вам перед смертью ничего не успела сказать? — спросила Кира.

— Да ты что?! — взмахнула рукой старушка. — Когда я пришла, она уже совсем мертвой была. Ну, я врачей вызвала, хотя сразу было ясно, что они тут не нужны. Нюра уже холодная была вся.

— И вы ее трогали? — удивилась Кира самоотверженности Марины Алексеевны. — Трогали, чтобы понять, что она уже умерла?

А что же тут такого? — Старушка снова пожала плечами. — Я ведь блокаду в Ленинграде пережила. Мне в ту пору всего пятнадцать было. И я за те годы такого насмотрелась, что мне на всю жизнь закалка осталась. Мне после той зимы мало что страшным могло показаться. Я иногда даже жалела, что не могу, как другие люди, пугаться. Мужчин от меня это всегда отваживало. Мужчины железных женщин рядом с собой не любят. Они им о собственных недостатках слишком явно напоминают. Конечно, муж мой, царствие ему небесное, меня все равно любил. Но он и сам сильный человек был. А таких ведь на свете немного, — добавила старушка со вздохом. — Ну так вот, врачей я вызвала и милицию. Потому что сразу поняла: налицо факт насильственной смерти, как теперь говорят.

— Ее застрелили, да? — спросила Кира.

— Да, — кивнула Марина Алексеевна. — Прямо в грудь пуля попала. Думаю, что она не мучилась. — Немного помолчав, Марина Алексеевна вдруг сказала: — А еще я думаю, что Нюра своего убийцу знала.