— Ты прав. Их действительно придется устранить, — кивнул экс-президент. — Это сделаешь ты.

— Я? — опешил Чанг. — Вы уверены, что хотите поручить это мне? Я, конечно, парень что надо, но тут, боюсь, вы меня слегка переоцениваете. К сожалению, я не в той весовой категории.

— Нужно брать не весом, а умом, — изрёк Чёрный Дракон, назидательно поднимая вверх указательный палец. — Или, в крайнем случае, зубами.

— Зубами? — в недоумении переспросил крысиный босс. — Я что, должен их перекусать?

— Вот именно! — обрадовался экс-президент. — Молодец! Ты всё схватываешь на лету. Ну-ка покажи зубки!

Чанг оскалился.

— Отличные резцы! — похвалил Черный Дракон, доставая из бардачка пузырёк с прозрачной янтарно-жёлтой жидкостью.

— Что вы собираетесь делать? — с подозрением спросил крысиный босс.

— Это "Шёпот безмолвия", сильный быстродействующий яд, — пояснил экс-президент. — Я собираюсь смазать им твои зубы.

Чанг опасливо попятился.

— Ну уж нет! — возмутился он. — Придётся вам придумать что-нибудь другое. Да я ни за какие коврижки в пасть не возьму эту быстродействующую гадость.

— Не волнуйся, это для тебя этот яд совершенно безопасен, — успокоил его Чёрный Дракон. — Китайская мафия использовала "Шёпот безмолвия" для временного обездвиживания противников. Его эффект во многом схож с действием кураре, хотя состав несколько отличается. "Шёпот безмолвия" совершенно безвреден, если он попадает в организм через желудочно-кишечный тракт. Даже если ты выпьешь целый пузырёк, то в худшем случае только икнёшь. Яд начинает действовать лишь при попадании в кровь. Смотри!

Экс-президент вылил несколько капелек из пузырька на ладонь и слизнул их языком.

— Видишь! Со мной ничего не случилось! — улыбнулся он. — Ну-ка, давай сюда зубки.

Щедро смазав "Шёпотом безмолвия" зубы крысиного босса, он полил жидкостью его шерсть на передних лапах.

— Не закрывай пасть и не сглатывай слюну, иначе ты смоешь яд, — предупредил он. — После того как укусишь одного из бандитов, потрись зубами о лапки, чтобы восполнить запас яда, только потом кусай второго. Их парализует примерно на час. Как только Дюпур и его напарник будут обезврежены, захвати ключ от их номера и немедленно возвращайся сюда. Это избавит меня от необходимости взламывать дверь.

— Все понял, — сказал Чанг.

Из-за того, что крысиный босс не мог закрывать пасть, говорил он немного невнятно.

Черный Дракон приоткрыл дверь джипа. Чанг соскользнул на землю и, взмахнув на прощание хвостом, отправился на задание.

Банда "Pжавая бритва" ловила кайф в баре "Нежное мяу".

— Как тебе нравится моя новая татуировка? — с гордостью спросил Фульхенсио Гомес, расстёгивая рубашку на волосатой груди.

Чучу Картавый поднёс ко рту кружку с пивом и сощурился с видом знатока.

— Круто! — оценил он, с завистью рассматривая гремучую змею с розой в зубах, обвившуюся вокруг отрубленной, но не ставшей от этого менее изящной женской ножки.

— Братва! Кончай базар! — разрушил гармонию момента возбуждённый голос Нетцалькойотля. — Дело есть!

Чучу Картавый с сожалением оторвался от созерцания шедевра на левых рёбрах Гомеса.

— Выпей пивка, — лениво предложил он. — В такую жару обсуждение дел утомляет.

Нетцалькойотль сглотнул слюну, но не поддался минутной слабости.

— Каждый получит по сто американских долларов, — небрежно обронил он и, заметив признаки алчного любопытства на лицах дружков, яростно рявкнул:

— А ну, отдирайте от стульев свои жирные задницы!

* * *

Гел-Мэлси металась по гостиничному номеру, не находя себе места от возбуждения и беспокойства. Больше всего на свете ей сейчас хотелось поделиться своими мыслями с друзьями-детективами, но в присутствии Володи и Голубой Ящерицы она этого сделать не могла.

— Удивительная собака, — сказал циркач. — Такое впечатление, что она всё прекрасно понимает и тоже волнуется за Чёрного Дракона. Да и остальные животные тоже ведут себя странно.

Дочь вождя укоризненно посмотрела на Володю. Конечно, он был совершенно замечательным, но почему он так глуп? Наконец-то они остались наедине, а он, вместо того, чтобы ответить взаимностью на её чувства, разглядывает собак.

— Pазумеется, они всё понимают, — в очередной раз растолковывая циркачу прописную истину, нетерпеливо сказала девушка. — Ведь это волшебные животные.

— Да-да, конечно, — рассеянно согласился Володя, продолжая с интересом следить за перемещениями главы детективного агентства.

"Интересно, все бледнолицые такие заторможенные или только он? — подумала Голубая Ящерица. — Пора брать инициативу в свои руки, иначе, боюсь, в этом деле даже бог-ягуар мне не поможет".

Девушка встала с кресла и, сделав несколько шагов к циркачу, зашаталась, испустив глубокий, раздирающий душу стон.

— Что с тобой? Тебе плохо? — всполошился циркач, бросаясь к ней.

Голубая Ящерица в изнеможении закрыла лицо руками.

— Голова кружится! Кажется, я умираю, — слабым голосом прошептала она, точно рассчитанным движением падая в объятия пошатнувшегося под ее тяжестью Володи.

— О господи! Только не это! — ужаснулся циркач.

Подняв индианку на руки, он понес ее к кровати.

Руки девушки цепко обвились вокруг его шеи и потянули его вперед. Потеряв равновесие, Володя упал на кровать вместе с ней.

— Побудь со мной! Мне так страшно! — прошептала Голубая Ящерица, всем телом прижимаясь к Володе.

— Не бойся! Я с тобой! — мужественно ответил циркач.

Гел-Мэлси на миг забыла о золотой статуе и опасности, угрожающей Чёрному Дракону. Она замерла на месте, с восторженным любопытством наблюдая за разворачивающейся перед ней сценой.

Перепуганный Вин-Чун бросился было к кровати с намерением сделать умирающей искусственное дыхание, но Дэзи репьём вцепилась ему в хвост, отчаянно тормозя всеми четырьмя лапами.

— Ты что, с луны свалился? — сквозь зубы прошипела она. — Не понимаешь, что происходит?

— Что происходит? Ей плохо! — недоумённо прошептал не искушенный в любовных хитростях барсук.

Он мог бы и не шептать. Голубая Ящерица и Володя все равно не услышали бы его. В этот момент они не обратили бы внимания даже на пушечную канонаду.

— Pазве может детектив быть таким наивным? — выпустив из зубов барсучий хвост, укоризненно покачала головой Дэзи.

— А что, она притворяется? — не сразу поверил Вин-Чун, до глубины души потрясённый первым в его жизни свидетельством женского коварства.