Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я знаю о чем вы думаете, мистер Джонсон. И вы вправе так думать. И я постараюсь забыть, о чем вы думали, но ничего не обещаю.
Джонсон удивился. Нет, не удивился – он был обескуражен. Либо этот оборванец действительно чувствует мысли людей, либо все, кто сюда приходит, испытывают похожее чувство отвращения к этому человеку.
– Мне нужен от вас только сон. Очень простой сон. – с этими словами Джонсон просунул в щель сложенный листок бумаги. С той стороны в этот лист вцепились грязные пальцы продавца снов, и в краткий миг контакта детектив почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Будто весь страх, что существует на земле, сконцентрировался в этих грязных пальцах и насквозь пронзил Джонсона. Это длилось всего одно неуловимое мгновение, но еще долго Джонсону не удавалось отделаться от чувства, что за его спиной притаилось что-то большое, темное, лохматое, источающее первобытный страх.
Вдруг дверь с грохотом закрылась.
– А… А что со сном? – крикнул обалдевший Джонсон.
Продавец снов не снизошел до ответа, да в нем и не было особой нужды. Насколько было известно Джонсону, этот человек выполняет свои обязанности. А значит, сон будет, и его доставит все та же девушка, что однажды уже была у детектива в гостях.
Только сейчас Джонсон понял, что он насквозь мокрый от холодного липкого пота. Этот короткий разговор, который произошел на темной лестничной площадке старого дома, дался сложно, и это обеспокоило Джонсона. Ощупывая себя, детектив спустился вниз, где его ждал Эванс. Его глаза были снова завязаны и обратный путь проделан в кромешной тьме. Когда повязка была снята, Джонсон с удивлением обнаружил себя у своего дома.
Мистер Эванс старался казаться вежливым, но Джонсону противна была эта фальшь. И если по дорогое к продавцу снов он самозабвенно предавался этой игре, то на обратном пути она ему надоела. Выйдя под дождь, детектив закурил, и стоял так с четверть часа, пока совершенно не промок – в струях дождя он искал очищения после общения с продавцом снов, но даже небесная вода не смогла помочь.
Как Джонсон поднялся наверх, разделся и забрался в постель – он не помнил. Зато утро он встретил с заложенным носом, ознобом, ломотой в теле и больной головой. И целую неделю пришлось лечиться от подхваченного неизвестно где гриппа.
27
Как утверждал мистер Эванс, никто не сможет сказать, когда Джонсон получит свой сон. Это может произойти завтра, а может и через две недели. Поэтому детектив маялся, не зная, чем себя занять. Маялся несмотря на то, что за последние три дня к нему пришли два клиента с очень щепетильными делами о супружеской неверности. Джонсон углубился в пикантные подробности этих драматический историй, провел небольшое расследование и даже устроил слежку. Однако это нисколько не помогло отвлечься от главного дела, но обеспечило средствами к существованию, которых при почти спартанском образе жизни Джонсона могло хватить надолго.
Заказанного сна все не было. Джонсон ждал, когда к его дому подъедет роскошный белый автомобиль, из него выйдет незнакомка и, наконец, передаст пакет с пленкой. Но ожидание было напрасным.
Тогда Джонсон решился посмотреть оставшиеся сны. Для начала – хотя бы один из них, а если хватит духу, то можно будет посмотреть и на остальные. Всего осталось три сна и Джонсон наделся (а инспектор разделял эту надежду), что их число не увеличится.
Со всеми тремя пленками – снами миссис Винкерс, мистера Бэнкса и мистера Скиннера – Джонсон пришел к Тиму, и тот, не скупясь на слова, выразил свое отношение к этой затее. Но, все-таки, стал готовить свой сомнопроектор.
А Джонсон задался простой на первый взгляд задачкой – с какого сна начать? Никто не мог сказать, что таилось в этих снах. И как может просмотр снов отразиться на детективе. Говорят, человек привыкает ко всему, но Джонсон на собственной шкуре понял, что это не так. Невозможно привыкнуть к страху. Вам об этом скажет любой агорафоб, заперший себя в четырех станах, и каждый день погружающийся в пучины страха, где ожидает собственную смерть. Которая непременно будет мучительно страшной.
И не каждый страх можно побороть. Тот страх, тот ужас и панику, что Джонсон видел во снах, невозможно побороть. Против этого нет противоядия, поэтому сны и убивали. Почему все еще жив Джонсон? Наверное потому, что он боялся недостаточно сильно, сны не были настроены на мозг детектива, и не показывали себя в полную силу. Но и того, что Джонсон видел, хватило с лихвой, чтобы начать бояться даже одного упоминания этих снов.
Страх либо убьет его, либо… Нет, здесь второго не дано, и единственное решение проблемы – больше не видеть эти сны, постараться забыть о них и больше никогда не возвращаться. Но что-то тянуло Джонсна к этим снам, и он, набравшись мужества, решился продолжить погружение в миры страха.
В сомнопроектор отправилась пленка со сном миссис Винкерс. Джонсон не стал тянуть, а просто бросил жребий, и он выпал на сон женщины. Что же совершили вы, миссис Винкерс?
… Моя сестра познакомилась с мистером Винкерсом – сыном того самого Винкерса, что заработал миллионы на дирижаблях. Это очень приятный молодой человек, обходительный, воспитанный, умный, приятный собеседник и… и очень красив собой. Вокруг него всегда вьются стаи девушек, за деньги готовых на такое, что и подумать противно!
Но моя сестра – не такая. Она верит, что в ее жизни будет настоящее чувство, и неважно, с кем ей придется строить судьбу – с миллионером или бедняком. Главное – чтобы в этой судьбе была любовь. И я радуюсь вместе с сестрой, что это чувство проснулось к юному мистеру Винкерсу – он самый достойный из мужчин. И ему, кажется, нравится моя сестра. А может даже больше, чем нравится.
Но почему-то папа против этих отношений. Однажды он сказал, что мистер Винкерс – плохой человек, который ни единого цента не заработал честным трудом, а сколотил свое состояние обманом. Папа рассказывал, что заводы мистера Винкерса построены на человеческих костях, его дирижабли лишь на честном слове держатся в воздухе, а если они падают, то приносят хозяину миллионы, ведь мистер Винкерс в сговоре со страховщиками! И сын такого человека не достоин девушки хоть и из бедной,
