Наконец-то после почти десяти лет раздельного существования с мужем Виллебрандт оформила развод. Пресса смаковала подробности искового заявления ее супруга, поданного еще в 1916 году, где она, “пренебрегая святостью брачных обетов, преднамеренно и без всяких к тому оснований забросила семью и покинула истца… против его воли и согласия”. Репортеры добрались до дома в Лос-Анджелесе, где он по-прежнему жил со своей матерью, и потребовали комментариев, именуя его “мистер Мейбл Виллебрандт”.

– Она так ловко справляется с разнообразными делами, что я доверяю ей объяснить все и про наш развод, – заявил бывший супруг сквозь щелку двери. – Расспросите ее, если вам интересно.

Как и предполагала Виллебрандт, газетные статьи содержали подробные описания ее облика и рассуждения о том, как внешность повлияла на ее личность, включая решение о разводе. “Ее черты обнажают непреклонную, почти беспощадную решительность, характерную для всех ее поступков, – гласила одна подпись к фотографии. – Вся ее карьера была одним сплошным самоутверждением, настойчивым движением вперед”.

Как только разнеслась новость о разводе, проявился Фред Горовитц. Он желал их совместного будущего, брака, но Виллебрандт колебалась. Она по-прежнему тревожилась, что брак никогда не будет “моим частным делом, как это происходит с мужчинами”. Она напоминала себе о раздражающих и обескураживающих привычках Фреда – почему, к примеру, он всегда печатал, а не писал от руки личные записки? Она попросила времени на раздумья, поскольку в ее жизни и так грядут необратимые изменения: она решила усыновить ребенка.

“Я ходила по детским домам, – рассказывала она матери. – Завтра пойду в приют. Крошечного очаровательного малыша нашли подброшенным… Великое множество детей подбрасывают. Было бы правильно взять одного такого, правда же, при условии, что он здоровенький. Жизнь – это в любом случае рискованное предприятие. Вам с папой не повезло, но вы справились. Я не могу спасовать и оказаться хуже вас – верно? Стремись – всегда – к звездам – и хватай крапиву решительно!” В надежде увеличить свои накопления она вложила средства в один из строительных проектов Фреда в Лос-Анджелесе – отель, который тот собирался назвать “Шато Мармон”. “Надеюсь, мы сможем заработать, – писала она. – Но я полная простофиля в таких делах. Не могу сосредоточиться на денежных вопросах, чем бы ни занималась, – боюсь, всегда буду в той или иной степени паразитировать на своих друзьях и кончу жизнь в доме престарелых, но неплохо повеселюсь по пути туда!”

Вдобавок ее отвлекали сложности на работе. Поговаривали о должностном проступке со стороны Франклина Доджа – ее самого ловкого и надежного специального агента, чья репутация казалась столь же безукоризненной, как и его внешность. Даже газетчики, зачастую скептичные относительно эффективности усилий Бюро по запрету, признавали его блистательные достоинства. “Говорят, Додж является одним из «звездных» сотрудников Секретной службы Министерства юстиции, – писали в «Цинциннати инквайрер». – Он играл ведущую роль фактически в каждом значимом расследовании, связанном с алкоголем, на территории Соединенных Штатов за последние годы”. Некоторые журналисты, прослышав про ее особое отношение к Доджу, называли агента ее “доверенным лицом”.

Додж, вполне вероятно, был замешан в разного рода неприглядных поступках: вел дела с бутлегерами, брал взятки, даже сошелся с женой Римуса, которую Виллебрандт намеревалась привлечь по грядущему делу о винокурне “Джек Дэниэлс”. По благословению своего приятеля Дж. Эдгара Гувера она отправила одного из коллег Доджа, специального агента Е. Б. Харрингтона, следить за ним.

* * *

Первоочередной задачей Харрингтона было побеседовать с неким Е. Дж. Суини, отбывающим трехлетний срок в тюрьме Атланты по обвинению в нарушении федерального закона 1922 года о хищении транспортных средств. Додж завербовал его в осведомители во время расследования в тюрьме, и они довольно много времени провели вместе. Во время суда над комендантом Сартеном Суини жил в отеле “Роберт Фултон”, как сам Додж, Римус и Харр. Он был хорошо знаком с Римусом, и тот ему нравился.

Суини рассказал, что Додж часто приглашал Имоджен Римус в федеральный офис в Атланте, где они запирались в кабинете прокурора. Суини предполагал, что эти встречи за закрытыми дверями “касались мистера Римуса”. После одной из таких бесед Имоджен пригласила Суини на вечеринку, которую она устраивала тем вечером в “Роберт Фултон”. Суд над Сартеном только что закончился, и все заслужили праздник. Она, кажется, была довольна, что Додж тоже придет.

Суини посоветовал Доджу не ходить.

– Фрэнк, ты лезешь на рожон, – предостерег он. – Если Джордж вдруг узнает, что ты спутался с его женой, он тебя пристрелит.

Додж расхохотался и похлопал его по плечу:

– Старина, – сказал он, – если не хочешь идти, не ходи, а я точно не пропущу праздник.

Суини заглянул на вечеринку на пару минут, поднявшись на лифте на пятнадцать этажей на крышу отеля. Имоджен арендовала там бунгало, прятавшееся в дальнем углу; если не знать заранее, что оно там есть, то и не найдешь. В нем уместились маленькая гостиная, ванная и спальня. Римус, запертый у себя в номере под охраной молодчиков Доджа, был единственным из заключенных, кого не пустили на этот праздник.

Следующим вечером, 21 февраля 1925 года, Додж попросил Суини составить ему компанию в поездке в Кливленд, где он расследовал очередное “сухое” дело по приказу Виллебрандт. Суини отлично зарекомендовал себя как помощник и осведомитель, и Додж собирался вновь воспользоваться его услугами.

Додж приехал на станцию первым, за полчаса до времени отправления в 18:30. Он передал багаж носильщику в белых перчатках. Суини, подошедший позже, заметил, что Додж как будто кого-то дожидается, поглядывая по сторонам платформы, а в руке у него зажаты два билета в купе роскошного спального вагона – с тремя спальными местами, персональным туалетом и мягкими бархатными диванами.

Суини, поздоровавшись, кивнул на билеты.

– Зачем тебе сдалось это роскошество? – поинтересовался он. – К чему такие расходы?

Додж подмигнул и признался, что билеты ему ничего не стоили. Платила миссис Римус.

– Фрэнк, она что, едет с тобой? – удивился Суини.

– Ну не один же я поеду.

Суини понял, что надо говорить быстрее, Имоджен могла появиться в любую минуту.

– Фрэнк, эта женщина коварна. Она просто пытается завлечь тебя в ловушку и поставить в такое положение, что сможет заставить тебя использовать свое влияние в деле Джорджа.

Додж рассмеялся. Суини махнул рукой и ушел, решив сесть в следующий поезд до Кливленда и уже на месте втолковать кое-что Доджу.

* * *

Агент Харрингтон записал показания Суини о его встречах с Доджем и отправил отчет Виллебрандт. Не желая полагаться исключительно на свидетельства Суини, она отправила Харрингтона в Кливленд проследить за Доджем на месте. По прибытии Харрингтон потолковал с парой служащих отеля “Холленден”, которые видели Доджа и Имоджен