Сергей Бабкин проехал зайцем две остановки на трамвае, вышел и, проплутав немного, обратился к прохожему, высокому неряшливому мужчине в пиджаке на голое тело:

– Не подскажете, где здесь спортивная школа «Русич»?

– До перекрестка, там направо и еще минут пять. Трехэтажное желтое здание. Ну, мимо точно не пройдете!

– Спасибо, – сказал Бабкин и собирался уходить.

– Только это ведь у них одно название – «Русич», – с тоской сказал мужчина, прихватив Сергея за рукав. – А сами понабрали чурок! Ни одного русского лица, одни морды… – Он выругался, и старушка с сумкой шарахнулась от него. – А зачем им спортом заниматься? Пускай по своим горам лазиют, чего их сюда принесло… Я говорю, может, они чего задумали!

Бабкин мягко высвободил руку. В глазах мужчины, смотревшего на него с какой-то жадной радостью, читалась уверенность в том, что он обрел единомышленника.

Сергей Бабкин был человеком спокойным и уравновешенным, но его охватило желание двинуть этому типу по тощей гусиной шее.

– Анвар Ильясович! – раздался за спиной знакомый голос.

Бабкин обернулся и узрел Макара, спешащего к нему с широкой улыбкой, раскинув руки.

– Анвар Ильясович! – пропел Илюшин, схватил ладонь Бабкина и принялся трясти. Оторопевший пиджак он не замечал. – Как сам, дорогой? Как отец?

– Все там же, – промычал Сергей, неделю назад заезжавший на кладбище.

– Альхамадуллилях! – с невыразимым облегчением вскричал Макар и обернулся к мужчине. – Твой новый друг, Анвар? Познакомь же нас скорее!

Пиджак попятился, сделал поразительно изящный жест, каким хорошо воспитанная девица могла бы отказаться в гостях от второй чашечки кофе, выдавил кривую улыбку и ретировался.

– Ис-салям алейкум! – успел пожелать ему вслед Илюшин.

– Что за цирк? – поинтересовался Бабкин, когда бедняга скрылся из виду.

– Решил составить тебе компанию. Вечно влипаешь в какие-то странные знакомства!

2

Бывший тренер Мансурова оказался коренастым человеком с лысой круглой головой и перебитым, как и у самого Бабкина, носом. Он выслушал Илюшина, коротко попросил дождаться конца тренировки и вернулся к группе детей, разминавшихся в зале. Бабкин заметил в ней трех девчонок лет десяти.

Они уселись на длинной скамейке. Сергей втянул носом воздух: города меняются, но запах спортивной школы везде одинаков. Пахло матами, потом, пылью и штукатуркой. Из двери сквозняк доносил аромат духов какой-то женщины, ждущей в коридоре. Сергей попытался угадать, кого из детей она заберет.

– Почему ты уверен, что искать нужно в прошлом Мансурова? – спросил он. – Ты игнорируешь версию с любовником жены…

– Не игнорирую, – перебил Макар. – Я оставил человека, который следит за Белоусовой.

Бабкин недоверчиво посмотрел на него:

– Что еще за человек?

– Неквалифицированная рабочая сила, – туманно ответил Илюшин. – У него простая задача, с ней справится любой дурак, который под вывеской «частный детектив» ведет слежку за неверными мужьями и женами. Нам не было необходимости там оставаться. Но я сомневаюсь, что причина в измене Натальи.

– Почему?

– Ребенок, – коротко ответил Макар. – У этой женщины нет свободы передвижения. Никаких нянь, никаких бабушек, поэтому она круглосуточно при девочке пяти лет.

– Логично.

– Если бы я был молодой женщиной, которая хочет изменить мужу, – продолжал Илюшин, – я отвозил бы ребенка дважды в неделю на развивающие занятия, какие-нибудь особенно нелепые, вроде игр с мокрым песком или коллективного рисования носорога томатным соусом, и, вручив его ответственным педагогам, сбегал бы на пару часов к возлюбленному. Мужу я врал бы, что в это время гуляю или хожу по музеям, и иногда обсуждал бы с ним художественные достоинства просмотренного мною полотна, получая от этой беседы тонкое, одному мне доступное наслаждение.

Сергей покосился на него с нескрываемым отвращением.

– Вот поэтому ты и не женат.

Дети пробежали мимо них, со стуком ударив дверью о стену.

– Тише, тише! – прикрикнул Гуляев.

Он подошел к сыщикам, и те поднялись со скамьи.

– Вы хотели со мной поговорить о ком-то из моих ребят? У меня как раз перерыв, найдется минут двадцать.

Они уселись в столовой. Бабкин с Макаром взяли кофе, тренер попросил зеленый чай.

– О ком речь?

– Антон Мансуров, – напомнил Макар.

– А, детдомовец! Помню его. Физические данные великолепные, и амбиций, которые требуются для соревнований, имелось в избытке, но я всегда знал, что он у меня надолго не задержится.

– Почему?

– Характер не тот. Бывают дети, для которых спорт – это средство, и ничего кроме средства. Как только они добиваются цели, средство перестает быть нужным. Тогда они с легкостью бросают занятия. Им нравятся тренировки, но этого недостаточно. Кто-то хочет подкачаться, кто-то – похвастаться перед друзьями, что занимается борьбой, многие пытаются оправдать родительские ожидания.

– А какая цель была у Мансурова? – спросил Бабкин.

Тренер развел руками:

– Откуда же мне знать. Он со мной не откровенничал. Антон разговорчивый, но лишнего не болтает. Я считал, это детдомовская привычка.

Мимо прошла компания бритых ребят, дружно поздоровалась с тренером. В углу зала накачанный парень скользнул взглядом по Бабкину, как лучом, и сразу отвел глаза.

Пока Сергей сканировал пространство, Илюшин задавал вопросы. «Макар и мертвого разговорит, – подумал Бабкин, слушая короткие ответы тренера, – неужели Гуляев так мало знал о своем спортсмене? Или хитрит?»

– Вы считаете, я о чем-то умалчиваю, – сказал наконец Гуляев, отвечая на его мысли. – Это не так. С Антоном – как с тигром в клетке: смотреть можно, гладить нельзя. Он не признавал меня за авторитет, хотя вначале обвел меня вокруг пальца, признаюсь. Он был такой увлеченный мальчуган, глаза сверкали! Вот вы спрашивали о его цели… Допустим, наша школа для него была билетом в свободную жизнь. Во всяком случае, я так для себя решил. Он хотел выбираться за пределы детского дома. Что в этом плохого? Нет, вот скажите мне: кому от этого стало хуже?

– Вы как будто защищаетесь, Олег Игоревич, – негромко сказал Илюшин.

Тренер осекся.

– Вы все неправильно поняли.

– Вы в чем-нибудь помогали ему? – спросил Макар. – Я имею в виду, помимо занятий?

Гуляев задумался, потер лысину.

– Антон обратился ко мне единственный раз, не уверен, что это можно считать помощью. Но для него, наверное, это было очень серьезно. Намного серьезнее, чем соревнования, чем возможная спортивная карьера, от которой он отказался, не моргнув глазом. Он попросил меня уговорить Алексея Кравченко поставить автограф на футбольном мяче.