– Ты бы лучше ей колбасы купил, – заметила я, глядя на тощие бока.

– Я купил. Она уже все съела.

– И вроде еще хочет, – добавил Серега. – Ань, жалко собаку.

Мне тоже всегда жалко бездомных животных. Но ведь с собакой нужно гулять утром и вечером. И это – как минимум. Лучше еще и днем, чтобы собака не терпела и не портила себе мочевой пузырь. Андрей сказал, что сможет брать ее с собой на дежурство – если обещает тихо сидеть в машине.

– Обещаешь? – спросил не совсем протрезвевший Андрюша у рыжей хитрюги, которая сама нашла себе хозяев.

По-моему, она была готова пообещать все, что угодно – только бы взяли в дом, где регулярно кормят, и самой не надо было думать о хлебе насущном. В смысле мясе и колбасе.

Я вспомнила одну свою клиентку-ветеринара, которая была еще и хорошим психологом. Она рассказывала мне про типажи мужчин – в зависимости от того, какую собаку они выбирают. Огромную собаку заводят, чтобы никто не заметил, какой сам хозяин «не-герой». Свое крошечное «я» такой мужчина прячет за огромным корпусом дога. Это типичный кандидат в подкаблучники. Хочешь вертеть мужиком – бери хозяина дога. Если у мужчины, наоборот, маленькая собачка, а он сам огромного роста и с широченными плечами, то ему абсолютно все равно, что о нем думают. Хозяин бультерьера жаждет подчинять чужую волю своей. Будешь носить ему кофе в постель и тапочки к двери – в особенности если бультерьер идет рядом с хозяином без намордника и поводка и даже в сторону котов не смотрит. Вышколен.

А вот мужик с дворнягой – лучший вариант. Дворняга ведь чаще всего сама выбирает себе хозяев – посмотрит просящими глазами, сердце дрогнет. Конечно, не у всех. А вот тот, у кого дрогнуло, будет любить и свою подругу, причем и без макияжа, и простуженную. В любом виде будет любить и помогать, согревать, обеспечивать душевный покой. Все-таки бабушка, мама и старшая сестра хорошо потрудились над Андрюшей.

Да и я давно мечтала завести какое-нибудь животное. Но одной это проблемно, да еще и с моей работой. Я же ухожу на четырнадцать часов. Мне было жалко оставлять питомца на это время в одиночестве.

– Поехали, – сказала я.

Вначале я доставила Серегу по месту прописки, потом порулила к себе.

– Ань, останови у магазина, – попросил Андрей.

– Что еще забыл купить?

– Колбасу собаке. У тебя же нет.

– Ты собираешься ее кормить одной колбасой?

– И мясом собираюсь. И вообще она все будет есть. Правда, собака?

Я в этом очень сомневалась, зная по своим друзьям, как быстро подобранные животные привыкают к хорошему и садятся на голову хозяевам. Но если Андрюшины родственницы собираются регулярно таскать еду в таких количествах, то нам просто необходим кто-то, кто все это будет есть.

Андрюша вскоре вернулся с пакетом, в который собака мгновенно запустила нос. Я предложила им прогуляться до ближайшего деревца – если Андрюша не планирует ночной выгул.

Вскоре мы оказались в моей квартире, и я сказала, что собаку нужно приучать вытирать лапы после прогулки.

– Я ее сейчас помою целиком, – объявил Андрюша.

– Где? – спросила я, как полная идиотка.

– В ванне, конечно, – как само собой разумеющееся ответил он. – В раковине она не поместится. Я и шампунь собачий купил, и от блох мне тут что-то дали.

Больше всего меня впечатлил извлеченный из кармана шампунь для собак элитных пород. Рыжая точно была элитной дворянкой. Чем бы дитя ни тешилось… Или Андрюша хочет ребенка, пусть и на подсознательном уровне? Или хочет строить семью со мной, а собака – это уже, так сказать, общее хозяйство.

Мы сели пить чай с пирогами, оставленными Андрюшиными родственницами. Вымытая собака поела еще колбасы и не отказалась от пирога. И как при таком аппетите у нее торчат ребра? Или скоро не будут?

– Как назовем собаку? – спросила я у Андрея. – Может, стоит попробовать разные клички? На что отзовется? Ведь, наверное, у нее была какая-то кличка.

– Сомневаюсь, – ответил Андрей. – Я хочу назвать ее Матрена. Ты не против?

Имя показалось мне странным для собаки, но я не видела смысла спорить.

– Нет, – ответила я.

– Ты не будешь мне говорить, что я все делаю неправильно? И не только делаю, но и мыслю?

Я удивленно уставилась на возлюбленного, потом до меня дошло.

– Это тебе дома так говорили? Бедный мальчик.

Я подошла и обняла его, он ткнулся лицом мне в живот. Потом он поднял голову, встретился со мной взглядом и улыбнулся.

– Моя мама сюда больше не приедет.

– Поняла, что я ее не пущу на порог?

– Нет, не поэтому. У нее аллергия на собак. – Андрюша повернулся к новой жиличке, которая сидела с умильной мордой, и сказал ей: – Ты будешь Матреной.

– Гав! – сказала Матрена. Она была согласна на любую кличку – только бы жить в доме и регулярно есть.

Я подробно рассказала Андрею про визит его родственниц, а потом про общение с собственной матерью.

– Твоя сестрица сбежала?! Она что, теперь всю жизнь думает бегать?

– Но ей же не предъявлено никакое обвинение, – напомнила я.

– Пока не предъявлено. Но будет. И своим побегом она только усложнила свое положение.

Я пожала плечами. Мне было все равно. Мне было жалко мать и погибшую бабушку. А Яна пусть делает все, что хочет. Да она в любом случае бы делала все, что хотела сама.

* * *

Следующая встреча членов нашей семьи состоялась на похоронах бабушки. Знакомый эксперт в морге сказал мне, что бил ее физически сильный человек, почти точно – мужчина. Ей было бы достаточно одного удара, но убийца «для надежности» нанес три, то есть бил, чтобы точно убить.

Кому помешала бабушка?!

Я в последний раз укладывала ей волосы и плакала. Бабушка носила длинные волосы, не стриглась никогда. Прически я ей делала раз пять за свою жизнь, и я же помогла ей выбрать цвет краски для волос. Она тогда сказала, что не может себе позволить появляться перед студентами с седыми волосами. Бабушка выглядела молодо – гораздо моложе своих семидесяти пяти.

Я видела рану у нее на голове и ужасалась человеческой жестокости. Конечно, про человека семидесяти пяти лет не говорят, что ему (или ей) еще жить и жить. Но бабушка была еще очень активной. Она лекции продолжала читать, она работала и в ближайшее время не планировала прекращать трудиться. Она хотела жить!

Наверное, мне нужно будет поговорить с бабушкиными коллегами. Она же вела каких-то аспирантов, студенты писали у нее курсовые, и, скорей всего, кто-то из них бывал у нее дома. Наверное, полиция и без меня их проверит, но, может, мне скажут больше? С кем у нее были конфликты на работе, если были? Я же этого не представляла. Я не знала бабушкиных подруг. Я нескольких из них впервые увидела на ее юбилее.