После ее ухода Глафира открыла все еще не распакованный чемодан и ужаснулась – вещи были сырые. Она не знала, что сделали с ее чемоданом, как его отмывали после истории с Павлом Петровичем, но было такое впечатление, что просто опустили в воду и ждали, пока само очистится. Одежда, конечно, благополучно промокла. После непродолжительных сокрушений Глаше пришлось облачиться в то же, в чем приехала, и отправиться в столовую, так как она уже чувствовала голод и хотела хоть что-то кинуть в свой проголодавшийся желудок.

Столовая встретила Глафиру огромным транспарантом «Хорошо отдыхаешь – хорошо кушаешь!». Раньше она ничего подобного не слышала, и странная сентенция впечатлила. Отдыхать Глаша хотела хорошо. По крайней мере, надеялась, что отдохнуть все-таки удастся. Она вошла в огромный зал, больше напоминавший заводскую столовую, где надо поесть быстро, не расслабляясь, не отвлекаясь на интерьер и уж тем более не получая удовольствия от приема пищи, чтобы не засидеться и не позабыть про работу. Пара сотен пожилых и очень пожилых людей стучали вилками и ложками по тарелкам. Глафира даже загляделась. Некоторые старушки ползли по проходам к длинному столу, и стало ясно, что здесь самообслуживание. «Шведский стол», – усмехнулась она, вспомнив слова Алексея.

Тетка в застиранном, когда-то белом халате, сидевшая за столом с лампой у входа в столовую, поманила Глашу к себе рукой. Над ее головой висел огромный плакат: «Унес котлету – не хватило товарищу!» И уже более мелкими буквами было приписано: «Вынос еды со шведского стола строго запрещен!»

Глафира вдруг испугалась. Ей показалось, что тетка сейчас будет светить ей лампой в глаза и допытываться: «Ты не собираешься воровать еду?!»

Женщина проследила за ее взглядом и строго спросила:

– Все понятно? У нас шведский стол и самообслуживание.

– Что? А… ясно.

– Сегодня прибыли?

– Да.

– Где остановились? – Сотрудница санатория вела себя точно как на допросе.

– Тринадцатый люкс…

Глафире почему-то показалось, что тетка сейчас точно направит свет лампы ей в глаза и начнет пытать. Но та продолжила вопросы:

– Заболевания есть?

– Какие? – испугалась Глаша.

– Обычные! С чем пожаловали в санаторий? Я диетическая сестра и должна назначить вам или общий стол, или диету.

– А… – все больше «тупила» Глафира. – У меня травмы рук и ноги.

– Язва? Панкреатит? – Сотрудница записала что-то в большую и весьма засаленную на вид тетрадь.

– Нет.

– Гастрит? Желчный пузырь?

– Гастрита нет, пузырь есть, но в норме.

– Хорошо. Общий стол. – Послюнявив карандаш, женщина поставила галочку в своей амбарной книге. – Завтрак с восьми до девяти, обед с двух до трех, ужин с девятнадцати до двадцати. Ваш стол номер двадцать, – добавила тетка, дав понять, что разговор окончен, и махнула рукой в неопределенном направлении.

Глаша двинулась в путь в поисках своего места. На расставленных по столам маленьких вазочках с искусственными пластмассовыми цветочками были нарисованы цифры.

На столе номер двадцать стояли тарелки с остатками еды, но людей за ним не наблюдалось. Глаша пошла к месту раздачи еды.

Пища была соответствующая. Кефир с осадком в виде отслоившихся хлопьев, компот из сухофруктов с дохлыми осами, плавающими в стаканах… Дальнейший обзор предлагаемых яств, вернее их остатков, еще больше испортил аппетит и настроение Глафиры. Желтоватые огурцы с семечками размера тыквенных, нарезанные огромными кусками, никак не порадовали. По красным следам, размазанным по использованному подносу, было понятно, что были еще и помидоры и что за них шла смертельная битва. Кто-то победил, но не помидоры. Правда, оставались еще биточки и сухие на вид котлеты, отгородившиеся от мира толстым панцирем из сухарей. Но Глаша была уже предупреждена Ниной об их сомнительном происхождении и прошла мимо. Картошку тоже уже разобрали, и из гарниров остались только слипшиеся холодные макароны. Глафира посмотрела на часы – они показывали девятнадцать часов пятнадцать минут. То есть от начала ужина прошло только четверть часа, а еды уже не было. Бедные старики заглатывали трясущимися губами то, что добыли в честной и не очень честной борьбе.

Глаша посмотрела в безучастное лицо прыщавой молодой работницы общепита, вышедшей из кухни, чтобы убрать пустой лоток, и спросила:

– Извините, а картофеля больше не будет?

– Нет.

– Но как же так? Ужин еще идет, а еды уже нет… – растерялась Глафира.

– Вовремя приходить надо, у нас все рассчитано, – ответила девушка и удалилась с пустым лотком, покачивая бедрами.

Глаша осторожно подошла к титанам с кипятком с намерением заварить себе чай, но напиток оказался заваренным в этих больших банях. Хорошо еще, что был несладким, чай с сахаром Глаша никогда не пила. Темно-коричневый напиток полился в чашку – по запаху он мало напоминал чай, скорее воду от запаренного веника. Взяв кусочек подсушенного белого хлеба, Глафира вернулась за свой стол. «Не знаю, как кормят в тюрьмах, но уверена, что лучше, чем здесь, – подумала она. – В больнице точно лучше».

– Как я рад! – раздался над ее ухом радостный возглас.

Глаша чуть не подавилась чаем и уставилась на Павла Петровича все в тех же трусах и майке-алкоголичке. «О господи! Он и на ужин так пришел!» – чуть не вырвалось у нее. Оказывается, место деда было за этим же столиком. Наверное, всем, кто жил в люксах, отводили двадцатый номер.

– За котлеткой ходил… – пояснил старик, присаживаясь напротив.

Из-за своей сгорбленности он сразу же уткнулся лицом в тарелку. Но глаза часто поднимал, устремив на собеседника, отчего они были какие-то выпуклые и напряженные.

– Это наш столик, для тех, кто в люксовом корпусе живет, – подтвердил дед догадку Глаши. – А я смотрю, вы на диете. Или не хватило?

– Скорее второе.

– Ой, бедная… Да, тут надо приходить прямо к открытию. Я вот салаты уже покушал, могу угостить котлеткой.

– Нет, спасибо! – категорично заявила Глаша.

– Она же неплохая, мягкая. Хлеба, наверное, много, – весьма сомнительно разрекламировал дед мясное изделие.

– Нет-нет, не беспокойтесь! – Ей даже на расстоянии мерещился запах чеснока.

Дед стал разделывать котлету, ловко орудуя вилкой и ножом.

– А вы, душа моя, спасли меня сегодня. Такая рука у вас легкая!

– Я поступила, как любой врач на моем месте, – оказала помощь человеку. Не надо меня все время благодарить.

– Я тут лечусь, – попытался оглядеться по сторонам Павел Петрович. – Витамины мне колят, алоэ и еще там… от давления. Так вот, душа моя, как же больно Наденька уколы делает! Но это между нами. А хирург местный вообще садист. Просто кошмар какой-то! Атас! Мало того что я разогнуться не могу, позвоночник шалит… как-никак, мне за восемьдесят… так я еще и сидеть не могу, так задница болит. Ой, извините!