нашем доме?

Рассказали они ему о том, что вы уже слышали. Крепко обиделся Машуко: как же так, живого его оплакивают?! А еще больше досада его взяла…

— Уйду я! — сказал он. — И не вернусь до тех пор, пока не встречу кого-нибудь глупее вас.

Схватил Машуко глиняный кувшин, выбил дно, протянул через него веревку, повесил через плечо и отправился в путь, покрикивая:

— Продаю дырявый кувшин!

Долго ли он шел, коротко ли, много ли позади оставил пройденных дорог, мало ли, только странствовал он уже семь дней.

Пришел он в один аул, стоявший, как него родное селение, на берегу реки. Неподалеку от этого аула был холм, а вокруг холма что-то делали люди. Было их великое множество, толпа целая… Повстречался Машуко на дороге старый пастух с отарой овец.

— Салам алейкум![13]

— Алейкум салам! — ответил пастух. — Будь нашим гостем!

— Не скажешь ли ты мне, почтенный, почему толкутся вокруг холма люди? Что там делается?

— Наш князь велел перетащить холм и поставить его рядом с аулом. С этого холма, говорит князь, удобно будет скликать народ.

Подивился про себя Машуко и этому князю и этим людям.

— Не осуди меня, добрый человек, не подумай: «Вот бездельник, сующий нос не в свои дела!» Но приказ вашего князя неразумный… Холм вы с места не сдвинете. Проще было бы вам переселиться к холму, если уж князю так хочется, чтоб холм рядом был.

— Твоя правда!. У нас это никому в голову не пришло, — обрадовался старик. Бросил отару, побежал к своим землякам.

А что же Машуко? Машуко дальше пошел, покрикивает:

— Продаю дырявый кувшин! Продаю дырявый кувшин!

Много ли шел, мало ли, а дошел до другого аула и увидел у крайней сакли женщину.

— Что продаешь, сынок? — спросила она.

— Кувшин. Его можно мыть со всех сторон.

— Ах! Это как раз то, что мне нужно! Сколько же он стоит?

— Много я не прошу. Дашь столько проса, сколько в него влезет.

— Пойдем, будь нашим гостем! Такой кувшин я не могу упустить!

Зазвала женщина Машуко в амбар и стала сыпать в кувшин просо. А кувшин Машуко держал над раскрытым мешком. Когда наполнил все мешки, какие у женщины нашлись, поставил в последнем кувшин, до краев наполненный зерном, и сказал:

— Вот теперь довольно!

— Заходи, пожалуйста, в дом! Я должна угостить человека за такую выгодную покупку.

Накормила она Машуко всем, что было у нее приготовлено для сына, поехавшего по дрова.

— Откуда ты? — спрашивает.

— Я с того света, — отвечает Машуко.

— На том свете моя единственная дочь, Сурат, не слышал ли ты о ней?

— О! — говорит Машуко. — Как же! Ведь мы с ней там соседи. Наши плетни сходятся… Теперь расскажу ей, что был вашим гостем…

— Посмотрите вы, какое диво! — ударила себя женщина от удивления руками по коленям. — Год прошел, как моя дочь на тот свет ушла, и до сих пор от нее вестей не было. Прошу тебя, возьми, передай ей несколько платьев.

— Уж конечно, передам! — согласился Машуко. — Не беспокойся. Считай, что ты сама, своими руками это сделала.

— За твою услугу я дам тебе арбу и быков, отвезешь свое просо на тот свет, а заодно и сундучок для моей дочери… Я бы для тебя и лошадей не пожалела, да на них сын в лес за дровами поехал.

Так они договорились, и Машуко уже стал прощаться, как вдруг громко закричал у самого порога осел:

— Иа! Иа!

— Чего это он раскричался? — спрашивает Машуко.

— Это любимый ослик моей дочки, — ответила женщина. — Наверное, услышал наш разговор и просится с тобой…

— Ну что ж, возьму и его, пусть повидает хозяйку…

— Спасибо, добрый человек! — обрадовалась хозяйка. Привязала к арбе ослика и проводила Машуко «на тот свет».

Едет Машуко домой, песни поет да быков подгоняет… А та женщина ждет не дождется сына, чтоб скорее своей покупкой похвастаться.

Вот вернулся наконец ее сын с возом дров.

— О мой сын, свет моих очей! — выбежала она ему навстречу. — Посмотри, какой чудесный кувшин я купила. Его удобно мыть со всех сторон. — И она сунула ему в руки старый дырявый кувшин.

Спрыгнул сын с воза и спрашивает:

— Сколько ж ты за этот кувшин отдала?

— Отдала все просо, что было в закромах, — только и всего!

— А где арба и быки? — оглянулся сын, уже догадываясь, что мать натворила беды.

— Человек, что продал кувшин, приехал к нам с того света, — объяснила мать. — Он живет там по соседству с нашей Сурат. Я ему и быков позволила запрячь, и сундук с ним нашей девочке послала… Да и ослика заодно с ним отправила. Пусть Сурат порадуется!

— И давно он уехал? — говорит сын, а сам уже коня седлает.

— Только-только за аул выехал.

Вот видит Машуко, нагоняет его всадник, скачет во весь опор по дороге. Свернул он в сторону, завел быков и осла в кусты, а сам обратно на дорогу вышел. Подъехал всадник к нему и спрашивает:

— Не видел ли ты человека на быках? К арбе у него осел привязан.

— Как не видеть, видел! Он по боковой дороге поехал. Верхом его не догонишь, лучше пешком… Давай я твоего коня подержу!

Отдал ему этот парень поводья, побежал, пыль ногами поднимает, рукавом пот вытирает. А тем временем Машуко отрезал у коня кончик хвоста и сунул в трещину на дороге. Загнал коня в кусты, а сам кричит:

— Эй, вернись! Твой конь сквозь землю провалился!

Вернулся парень, посмотрел — только хвост из трещины виднеется — и махнул рукой:

— Не повезло мне! Быков увели, осла увели, а теперь еще и конь сквозь землю провалился!

Приехал Машуко в свой аул со многим добром да еще и коня привел.

Кто же из них глупее? Жена Машуко? Или сестра? Или мать? Или тот князь, что велел холм перенести? Или женщина, купившая дырявый кувшин? Или сын той женщины?

Как вы думаете?

КУЗНЕЧИК

Вот послушайте-ка, что мы вам расскажем… Жил на свете бедный старик по имени Кузнечик. Отправился он однажды в соседний аул пропитание себе добывать; по дороге устал и сел на курган отдохнуть. А дело было летом, в степи. И там паслись княжеские табуны. Табунщиков сморила жара, они уснули, а лошади забрели в тень, в глубокий овраг… Кузнечик все это видел, но ничего не сказал табунщикам, поплелся дальше своей дорогой. Он был себе на уме