– Только всякую ерунду про их историю. Но с чего ты взял, что они стоят кучу денег? Почему стоит тратить на них время? Это дело касается и меня, а я даже не знаю, какого черта за мной гонятся от самой Праги.

– Во-первых, я знаю, что они стоят кучу денег, потому что это выяснила моя сестра Ребекка. Бекка – настоящий дьявол во всем, что касается выуживания фактов и цифр.

– Не обижайся. Ловкач, но я незнакома с твоей сестрой.

– Она гений. Держит в мозгу столько информации, что та вот-вот полезет у нее из ушей. Именно она подала идею насчет того, что нам следует заняться туристическим бизнесом. Когда Бекка пришла к отцу с матерью и показала им свои расчеты, ей было всего пятнадцать. Она была уверена в том, что экономика идет на подъем. Коб вызывал интерес у туристов из-за «Титаника» и «Лузитании». Кроме того, у нас красивые виды, так что со временем туристов должно было становиться все больше.

На мгновение Клео забыла о том, что собиралась выуживать из него информацию.

– И они ее выслушали? – Мысль о том, что родители могут прислушиваться к мнению подростка, казалась ей абсурдной и в то же время притягательной.

– Конечно, выслушали. А почему бы и нет? Нет, конечно, они не прыгали от восторга и не кричали: «Ну конечно, если это говорит Бекка, мы так и сделаем». Мы обсуждали эту идею со всех сторон, прикидывали так и этак и наконец пришли к выводу, что попробовать стоит.

– Мои родители никогда бы не стали меня слушать. – Клео положила голову ему на грудь. – Правда, когда мне исполнилось пятнадцать, мы вообще перестали разговаривать.

– Почему?

–Дай подумать… Вспомнила. Мы не нравились друг другу. Удивленный горечью, прозвучавшей в голосе Клео, Гедеон повернулся и внимательно посмотрел ей в лицо.

– Почему ты думаешь, что не нравилась им?

– Потому что я была необузданной, непослушной, невоспитанной и не пользовалась возможностями, которые они мне предоставляли. Чему ты улыбаешься?

– Я подумал, что ты понравилась мне как раз из-за трех первых причин. А какими возможностями ты не воспользовалась?

– Образование, улучшение общественного положения и прочая муть, над которой я либо смеялась; либо злилась, в зависимости от настроения.

– А почему они не нравились тебе?

– Потому что никогда меня не понимали. – Едва эти слова сорвались с языка, как Клео смутилась. Откуда они взялись, черт побери? Пытаясь отвлечься, она провела пальцами по ягодицам Гедеона. – Слушай, раз уж мы здесь…

– А что они должны были понимать?

– Неважно. – Она потерла ступней лодыжку Салливана, приподняла его голову и быстро поцеловала в губы. – Мы давным-давно расплевались. Впрочем, как и отец с матерью. Они перестали притворяться супругами, когда мне исполнилось шестнадцать. С тех пор мать сменила еще двух мужей. А отец до сих пор шляется…

– Тебе пришлось несладко.

– Нисколько. – Клео протестующе дернула плечом. – Как бы там ни было, меня больше интересует настоящее. Если у тебя еще есть силы, давай займемся делом, а потом сходим за пивом.

Отвлечь. Гедеона было не так легко, но он все же наклонил голову и уткнулся губами в шею Клео.

– Что привело тебя в Прагу?

– Глупость.

Он поднял голову.

– Слишком широкое понятие. В чем она выражалась?

Клео устала от его вопросов.

– Слушай, если у тебя нет настроения продолжать, то я хотела бы принять душ.

– Мне хочется больше знать о женщине, с которой я занимаюсь любовью. Одного имени недостаточно.

– Слишком поздно, Ловкач. Ты уже трахнул меня.

– Я трахнул тебя только один раз, – хладнокровно ответил Гедеон. – Для второго раза требуется нечто большее. А если мы будем заниматься этим и дальше, то еще большее. По-другому не бывает.

Это слегка напоминало угрозу.

– Ты всегда все усложняешь?

– Да, это мой дар. Ты сказала, что родители тебя не понимали. Так вот, Клео, я смотрю на тебя и буду смотреть, пока не пойму. Как ты к этому отнесешься?

– Я не люблю, когда меня торопят.

– Значит, все дело в том, что я тебя тороплю? – Гедеон откатился в сторону. – Принимай душ, но только побыстрее. Я умираю с голоду и смертельно хочу пива.

Гедеон сложил руки на животе и закрыл глаза. Клео нахмурилась, слезла с кровати и пошла в ванную– По дороге она подозрительно обернулась, схватила сумочку и скрылась за дверью.

«Я смутил ее, – подумал Гедеон. – Вот и отлично. Долг платежом красен».

Гедеон дождался своего часа, когда они разместились за низким столиком в пивной. Перед Клео стояла тарелка с жестким бифштексом. Рыба и картофель Гедеона выглядели куда аппетитнее.

– Когда ты жила с родителями в Нью-Йорке, среди ваших знакомых не было некоей Аниты Гай?

– Никогда о такой не слышала. – Справиться с бифштексом было нелегко, но она не жаловалась. – А кто это?

– Ты знаешь «Морнингсайд Антикуитиз»?

– Конечно. Эта одно из тех шикарных мест, где богатые люди платят сумасшедшие деньги за старые вещи. – Клео откинула назад пышные волосы. – Лично я предпочитаю все яркое, блестящее и новое.

– Чертовски странное описание. Особенно для богатого человека.

– Я не богатая. Это мои родители богатые.

Лично Гедеон считал, что человек, который платит больше трехсот американских долларов за какие-то побрякушки вроде сережек, либо богатый, либо дурак. Если не то и другое вместе.

– Тебя лишили наследства?

Она пожала плечами, продолжая пилить бифштекс.

– Когда мне исполнится тридцать пять, я получу изрядный кусок. Но до тех пор восемь лет придется сидеть на пиве и соленых крендельках.

– Где ты научилась танцевать?

– Какое отношение «Морнингсайд» имеет к тому, что случилось с нами?

– Ладно, слушай. В данный момент этой фирмой руководит Анита Гай. Она вдова прежнего владельца.

– Минутку, минутку… – Клео помахала вилкой. – Я кое-что вспомнила. Старый хрен женился на молодой потаскушке. Она работала у него или что-то в этом роде. Моя мать без умолку талдычила об этом несколько недель, хоть из дому беги. А когда он протянул ноги, наступил второй раунд. Тогда я еще время от времени разговаривала с матерью. Помню, я сказала: если эта шлюха помогла старому козлу умереть счастливым, что в этом плохого? Мать ужасно разозлилась. Кажется, это была одна из последних ссор перед тем, как мы последовали примеру Понтия Пилата.

– То есть умыли руки?

– Угадал.

– Это случилось, когда кто-то еще похоронил мужа?

– Вообще-то обряд умывания рук произошел после того, как ее последний муж слегка потискал мои титьки, а я обиделась и обо всем рассказала матери.