Было еще утро, но Никаловский чувствовал себя уже совершенно измочаленным. Он сделал себе чашку очень крепкого кофе, но и он не взбодрил. Не пойти на съемки?

Но он представил себе, как будет валяться совсем один в этой огромной квартире – жена, дочь и мать сейчас отдыхают вдали от него, – и страх сковал его внутренности.

И тут раздался телефонный звонок, заставивший его массивное тело подпрыгнуть почти на полметра. Выругавшись и растирая танком расплескавшийся кофе, Никаловский с опаской снял трубку.

– Будь сегодня к восьми вечера на ярмарке, – сказал ему хорошо знакомый голос, от которого режиссера кинуло в холодный пот. – Ты знаешь где, – прибавил тот же голос, и в трубке раздались короткие гудки отбоя, которого режиссер даже не услышал.

Остекленевшим взором он смотрел куда-то вдаль, не замечая, как остатки кофейной жижи стекают по его животу и ногам.

Я пришла в себя оттого, что кто-то обильно поливал мое лицо холодной водой. Открыв глаза, я завопила от ужаса, увидев, что надо мной склонилась чья-то жуткая густо обросшая бородой физиономия.

– Детка, что с тобой? – спросил нежный женский голос.

Решив, что у меня бред, я снова закрыла глаза. Когда я их открыла, надо мной склонились уже два лица. Но их я, к счастью, хорошо знала. То были Эльвира и Карабас.

– Это вы, – прорыдала я. – А что случилось, где Мариша?

– Тут я, – послышался родной голос, и передо мной возникла моя подруга. – Тебя вырубил тот старикан, – сказала она. – Так же, как и меня. Никогда бы не подумала, что у него столько силы.

– Кто это был? – приподнимаясь и садясь, спросила я.

– Ты не узнала? – удивилась подруга. – Это же тот самый тип с портрета – маньяк!

При этих словах мне снова стало плохо.

– Маньяк? – едва слышно прошептала я.

– Я тоже его не сразу узнала, – вдохновенно принялась рассказывать Мариша. – Нас с тобой сбило с толку, что он сидел тут и ни капельки не нервничал. Сама не знаю, зачем я вытащила его портрет, но, когда вытащила, меня словно громом поразило, и я решила, что нужно его немедленно задержать.

– Остальное я видела, – сказала я.

– Интересно, что он тут делал? – спросила Мариша, подозрительно глядя на Эльвиру. – Говорил, что пришел погадать.

– Вполне возможно, – пожала плечами гадалка. – Он у меня уже был, я говорила в милиции. Был в восторге от того, что я ему наплела, даже удивительно, что пожилой человек, а такой доверчивый. Я даже пожалела, когда узнала, что он преступник и больше мне не доведется ему погадать.

Очень приятно было с ним работать, его не интересовали ни деньги, ни бизнес, а только любовь. Такое в наше время встретишь только у некоторых женщин. Да и то в понятие любовь они вкладывают семейные отношения мужа, достаток, который будет им муж обеспечивать, а этот старичок пылал чистым чувством.

– Он что же, не знал, что его милиция ищет и у всех на ярмарке есть его портреты? – удивилась я.

– Вполне возможно, что и не знал, его же никто не предупредил, – сказала Эльвира. – А потом, девочки, вы ведь тоже не сразу его узнали.

– О черт! – простонала Мариша. – Как подумаю, что убийца был у меня в руках, а я его упустила, – так выть от досады хочется.

– Не надо, – попросила я. – Ты же не могла знать, что он так хорошо владеет приемами самообороны. В милиции нас не предупредили.

– Впрочем, еще не все потеряно, – приободрилась Эльвира. – Мариша, ты ничего такого не кричала, что бы натолкнуло деда на мысль, что его ищет милиция? Ну там:

«Маньяк проклятый, поставят тебя к стенке, будешь знать, как письма мерзкие писать и девушек убивать!»

– Нет, ничего такого, – поразмыслив, сказала Мариша. – Требовала позвать милицию, но это ведь обычно так кричат.

– Ладно, может, он решит, что ты просто буйно помешанная и тебя мигом изолируют. А если ему так уж нужно погадать, он может еще раз прийти, – сказала Эльвира. – Даже во время вечернего представления. Во всяком случае, будем на это надеяться.

– Надо решить только, как ты дашь знать милиции, – сказала Мариша.

– Милиция нам не понадобится, – возразила Эльвира.

Справимся своими силами, позовем наших ребят, они мигом скрутят старичка – его приемы им не страшны. А вы возьмите у меня газовый баллончик и ступайте прогуляйтесь по ярмарке. Увидите деда – прысните в лицо чуток, ему хватит. На несколько минут будет обезврежен. Только сами старайтесь не надышаться гадостью, а то и позвать никого не успеете.

Эльвира осталась в палатке, а мы отправились на поиски добровольцев посидеть в засаде и отомстить за Алину.

Таковых набралось человек двадцать. Перед лицом внешнего врага, циркачи мигом позабыли свои внутренние дрязги и количество разбитых Алиной сердец и теперь буквально все горели желанием поймать негодяя. Первую пару мы отправили дежурить уже через две минуты.

– Я вот все думаю, где же была Эльвира? – наконец сказала Мариша. – Я не видела, чтобы она входила в палатку.

– Какая разница! – вздохнула я. – А вот, может, кто-то видел, куда делся старпер после того, как выскочил из палатки Эльвиры. Надо бы расспросить людей.

– А это идея! – оживилась Мариша.

Но, увы, сколько мы ни расспрашивали, никто не приметил старичка. Видать, затерялся в толпе спешащих на вечернее представление зрителей. Оставалась надежда, что он заявится к Эльвире, пока идет шоу.

Никиту выпустили из тюрьмы, и он снова метал свои ножи. Ассистенткой у него стала шимпанзе Иннокентия, отчего номер слегка смахивал на пародию и им уже несколько раз интересовались представители Гринписа. Интересно, когда жизнью рисковала женщина, их это как-то не волновало, а вот привязанная накрепко к щиту обезьяна вызвала целую бурю протеста. Напрасно им объясняли, что животное привязали для ее же безопасности, иначе она могла дернуться и случайно попасть под летящий нож.

Мы с Маришей не стали задерживаться в шатре. Тщательно осмотрев ряды зрителей и убедившись, что нашего старичка тут нет, мы пошли дальше. Народу на ярмарке, несмотря на вечернее время, было все еще много. На территории стали зажигаться разноцветные фонарики, придавая ее праздничной яркости еще больше блеска, ведь никто не знал, что творилось за внешним фасадом веселья и смеха.

Зорко всматриваясь в толпу, мы дважды обошли ярмарку. Народу становилось все меньше, посетители расходились по домам, скоро из шатра хлынут зрители вечернего представления, и снова станет шумно, но сейчас наплыв спал. Вдруг из палатки, где продавали сахарную вату, воздушную кукурузу и кока-колу, донесся негромкий стон.

Палатка пряталась в густых кустах. Место там было кустистое, и я позавидовала счастливой парочке, которая укрылась там и от души предается любовным утехам вместо того, чтобы таскаться по шумной пыльной ярмарке.