Мы ждем от него не слов, а действий. В противном случае…»

Угроза была бесцеремонной. Но в чем она заключалась? Какими средствами для устрашения господина Андермата располагал Сальватор… вернее, анонимный автор статьи?

Толпы репортеров осаждали банкира. Из десяти интервью становилось понятно, с каким презрением банкир относился к этой угрозе. На что корреспондент «Эко де Франс» отреагировал следующими строчками:

«Хочет того господин Андермат или нет, но с настоящего момента он является нашим соратником в проводимом расследовании этого дела».

В тот день, когда появилось это сообщение, я обедал вместе с Даспри. Вечером, разложив газеты на столе, мы обсуждали дело и рассматривали его со всех сторон с тем раздражением, которое охватывает людей, вынужденных брести в потемках и постоянно наталкиваться на одни и те же препятствия.

И вдруг, хотя слуга не докладывал, а колокольчик не звонил, дверь открылась. В комнату вошла дама, лицо ее было скрыто под густой вуалью.

Я тут же встал и подошел к даме. Она сказала:

– Сударь, это ваш дом?

– Да, сударыня, но, признаться, я…

– Калитка, выходящая на бульвар, оказалась не запертой, – объяснила она.

– Но входная дверь?

Дама ничего не ответила. Я подумал, что она, вероятно, обогнула дом и вошла через черный ход. Но, значит, она знала дорогу?

Воцарилось неловкое молчание. Дама посмотрела на Даспри. Машинально, как сделал бы в любой гостиной, я представил его. Потом предложил даме сесть и объяснить цель своего визита.

Дама подняла вуаль. Я увидел, что она брюнетка, с правильными чертами лица, если не красавица, то, по крайней мере, весьма очаровательная женщина. И это очарование исходило в основном из ее глаз, таких серьезных и печальных.

– Я госпожа Андермат, – просто сказала она.

– Госпожа Андермат! – повторил я, не переставая удивляться.

Вновь воцарилось молчание. Она тихо продолжила, постепенно обретая спокойствие:

– Я пришла по поводу этого дела… ну, вы знаете… Я подумала, что, вероятно, смогу получить от вас определенные разъяснения…

– Боже мой, сударыня, я знаю не больше, чем написано в газетах. Извольте уточнить, как именно я могу быть вам полезен.

– Не знаю… Не знаю…

И только тогда я почувствовал, что ее спокойствие было наигранным, что под этой личиной полнейшего самообладания скрывается бесконечное волнение. Мы оба, смутившись, замолчали.

Но Даспри, не сводивший с дамы глаз, подошел к ней и сказал:

– Вы позволите, сударыня, задать вам несколько вопросов?

– О да, да! – воскликнула она. – Так я смогу вам все рассказать.

– Вы будете говорить… какие бы вопросы вам ни задавали?

– Я отвечу на любые вопросы.

Даспри подумал и произнес:

– Вы знали Луи Лакомба?

– Да, через своего мужа.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В тот вечер, когда он ужинал у нас.

– В тот вечер ничто не наводило вас на мысль, что вы его больше не увидите?

– Нет. Он действительно намекнул на путешествие в Россию, но так ненавязчиво!

– Значит, вы рассчитывали его вновь увидеть?

– Через день за ужином.

– И как вы объясняете его исчезновение?

– Никак не объясняю.

– А господин Андермат?

– Не знаю.

– Тем не менее…

– Не спрашивайте меня об этом.

– Похоже, в статье, опубликованной в «Эко де Франс», говорится…

– Там говорится о том, что братья Варен причастны к его исчезновению.

– И вы тоже так думаете?

– Да.

– На чем основано ваше убеждение?

– Уходя от нас, Луи Лакомб держал в руках портфель, в котором лежали все документы, касающиеся его проекта. Через два дня мой муж встретился с одним из братьев Варен, с тем, что жив. И во время этой встречи получил доказательство того, что документы попали в руки братьев.

– И он не выдал их полиции?

– Нет.

– Почему?

– Потому что в портфеле находились не только бумаги Луи Лакомба.

– И что же?

Дама немного поколебалась, хотела было ответить, но в конце концов промолчала. Даспри продолжал:

– Вот, значит, почему ваш муж, ничего не сообщая в полицию, установил слежку за обоими братьями. Он надеялся вернуть бумаги и одновременно эту вещь… нечто компрометирующее, что позволило бы братьям манипулировать им, прибегнув к своего рода шантажу…

– Да, шантажировать… его и меня.

– А-а, и вас тоже?

– Главным образом меня.

Эти три слова дама произнесла сдавленным голосом. Даспри прошелся по комнате и вернулся к ней.

– Вы писали Луи Лакомбу?

– Разумеется… Мой муж был связан…

– А кроме официальных писем вы не писали Луи Лакомбу… другие? Простите меня за настойчивость, но я должен знать правду. Вы писали письма иного содержания?

Покраснев до корней волос, она прошептала:

– Да.

– И именно эти письма оказались в руках братьев Варен?

– Да.

– Значит, господин Андермат знает об этом?

– Он не видел писем, но Альфред Варен сообщил ему об их существовании, угрожая опубликовать письма, если мой муж предпримет против них какие-либо меры. Мой муж запаниковал… И отступил, испугавшись скандала.

– Однако он решил использовать все средства, чтобы вернуть письма.

– Да. Он пустил в ход все средства, чтобы вернуть письма… По крайней мере я так предполагаю, поскольку с той последней встречи с Альфредом Вареном, после того как он в весьма грубых словах изложил мне суть разговора, между мной и мужем больше нет никакой близости, никакого доверия. Мы живем как посторонние друг другу люди.

– В таком случае вам нечего терять. Но чего вы боитесь?

– Пусть теперь он относится ко мне безразлично, но я по-прежнему остаюсь той, которую он любил, которую еще смог бы вновь полюбить. О, я уверена, – страстно прошептала она, – что он до сих пор любил бы меня, если бы ему в руки не попали эти проклятые письма.

– Как! Ему удалось… Но ведь братья действовали очень осторожно!

– Разумеется, они даже хвастались тем, что у них есть надежный тайник.

– И что же?

– У меня есть все основания полагать, что муж нашел этот тайник!