Ее вопрос и тон, которым он был задан, нервозный и почти маниакальный, заставляют меня услыхать в голове сигнал тревоги. Почему сотрудник ЦПС, организации, существующей под эгидой «Либерти эйрлайнс», задает подобные вопросы? Я хмуро смотрю на Дэйва, у которого брови вопросительно ползут вверх.

– Что? – шепчет он одними губами.

– Я… Я не знаю, – говорю я в телефон.

– Вы не знаете, участвует ли ваша семья в предъявлении иска «Либерти эйрлайнс»?

– Нет, мне ничего не известно об этом иске. Как, вы сказали, вас зовут?

– Меня зовут Лесли Томас. «Майами геральд» сегодня утром написала, что пилот разбившегося самолета только что вернулся после трехдневного мальчишника в Саут-Бич, и перед вылетом ему удалось поспать всего час. Если это окажется правдой, вы вместе с другими семьями будете обвинять «Либерти эйрлайнс» в непредумышленном убийстве?

Я чувствую, как в сердце проникает холод, меня охватывает дрожь, но не потому, что я замерзла. Пилот находился в полусонном состоянии, возможно, даже был с похмелья? Кровь отливает у меня от лица, и я снова хватаюсь за живот.

Дэйв мрачнеет.

– Что происходит?

Так, стоп, зачем кому-то из Центра помощи семьям говорить мне все это? Разве они не должны защищать интересы «Либерти эйрлайнс»?

– Еще раз, кто вы?

– Меня зовут Лесли Томас.

– И вы звоните из ЦПС?

– Все правильно.

– Тогда почему вы задаете вопросы, как журналист?

Молчание. Я слышу, как она готовится к новому броску, но уже слишком поздно. Я ее раскусила.

– Потому что вы и есть журналист, – гневно шиплю я. – А это значит, что вы лжете.

Я нажимаю на «отбой» и начинаю пересказывать разговор Дэйву, но почти сразу же раздается новый звонок с того же номера.

– Ты не знаешь, как заблокировать этот номер?

Дэйв берет у меня телефон. Он что-то нажимает на экране, как вдруг тот загорается и на нем появляется сообщение. Я наклоняюсь, чтобы его прочитать, и мрачнею.

– Кто это прислал? – спрашиваю я.

Дэйв пытается выяснить номер, но тот оказывается скрытым. Тогда он быстро набирает большими пальцами ответ:

Он нажимает «отправить», и мы смотрим на экран в ожидании ответа, каждый раз касаясь кончиком пальца экрана, когда тот начинает гаснуть.

– Зачем кому-то говорить тебе, чтобы ты ехала домой? – спрашивает Дэйв.

– Понятия не имею.

– Кто еще знает, что ты здесь?

– Родители и Джеймс, все. Я не разговаривала ни с кем из подруг с самой церемонии и не говорила Теду или кому-то еще в школе, что собираюсь уехать, только то, что я беру отпуск на неделю или две.

Дэйв на минуту задумывается.

– Хорошо, если это кто-то из Атланты, почему тогда он не написал «возвращайся» домой?

Я киваю, и тут приходит новое сообщение:

На противоположном берегу озера, в Бельвью, мы с Дэйвом начинаем с визита в «Бест-Бай» – это наш шанс выяснить скрытый номер. После второго сообщения – «Тот, кто знает, что ты ищешь, и оно не в Сиэтле» – это наша главная цель. Мы оба не можем не замечать иронию, кроющуюся в этой ситуации. Если бы Уилл был здесь, он бы в два счета узнал номер.

Парню за прилавком в «Грик-Скуад» лет двадцать или около того, Уилл всегда говорил, что из-за таких, как он, у компьютерщиков дурная слава. Сальные волосы. Прыщавое лицо. Кустистые брови и выпирающая вперед верхняя челюсть. Глаза за толстыми стеклами очков кажутся до смешного большими.

– Вы хотите, чтобы я взломал чужой телефон? – говорит этот компьютерный гений, качая головой. – Я не могу этого сделать.

– Не можешь, – говорит Дэйв с очаровательной улыбкой, – или тебе это не по зубам?

– Не важно. Мне разрешено только ремонтировать и устанавливать программы.

Мой брат достает из бумажника пять двадцатидолларовых купюр и помахивает ими над прилавком.

– Ты уверен?

Парень не уверен. Он поочередно переводит взгляд то нас, то на деньги, и внутри его идет настоящая борьба. На сотню баксов можно купить кучу гигабайт. Он крутит головой вправо и влево, смотрит то на одного коллегу, обслуживающего клиента на кассе, то на другого, сгорбившегося над макбуком на дальнем конце прилавка. Когда никто из них не смотрит в его сторону, он молниеносным движением хватает купюры и мой телефон, лежащий на прилавке, и сует их себе в карман. Затем исчезает за дверью с табличкой «Только для персонала».

Пока его нет, я направляюсь к компьютеру и захожу в Интернет.

– Как тренер Миллер назвал район, где он жил? Рейнир… что-то там.

– Вью? Нет. Не то. – Дэйв раздумывает пару секунд, потом его озаряет. – Виста! Рейнир-Виста.

– Точно. – Я разглядываю карту и записываю в блокнот, который всегда ношу в сумке, названия пары пересекающихся улиц, а потом еще и адреса ближайшего офиса «Фидэкс» и управления полиции.

– Пока ты там, поищи заодно приличный ресторан. Я не ел с момента вылета из Атланты и умираю с голоду.

Для моего брата приличный означает такой, в котором подают мудреные блюда, сопровождая их подходящими винами, а это означает, что обед затянется на целую вечность. Я качаю головой:

– Мы можем остановиться у первой же автозакусочной, но я хочу продолжать двигаться дальше.

Он морщит нос.

– Ты серьезно предлагаешь заказать еду в окошке и поедать ее из бумажного пакета?

– Да, потому что хочу до конца дня успеть увидеть район, в котором жил Уилл, и поговорить с кем-нибудь в управлении полиции. Но мы не успеем, если ты начнешь заказывать дегустационное меню от шеф-повара из семи блюд, а именно так и будет, если дать тебе волю.

– Серьезно, Айрис. Я должен поесть. При низком уровне сахара в крови у меня начинает кружиться голова.

– Может, не стоит так драматизировать? Я уже сказала тебе, мы можем…

– Хмм, сэр? – Мы оглядываемся, перед нами стоит тот парень из магазина, в кулаке у него зажат мой айфон. – Сообщение было послано с мессенджера.

– О'кей, – произносим мы с Дэйвом в один голос одним и тем же тоном. О'кей не в смысле «мы слышали», а в смысле «продолжай».

Парень улавливает смысл неверно. Он сует нам телефон и поворачивается, чтобы уйти.

– Подожди, – говорю я. – А что насчет номера телефона?

– Мессенджер кодирует и потом уничтожает сообщение, а также скрывает, откуда оно послано. – Он поправляет очки. – Это вроде Снэпчата для текстовых сообщений. Только вам не нужно сообщать никакой личной информации, чтобы начать общение.