— Именно, так оно и есть. Я хотела… хотела дать тебе понять, что я… Только мне трудно выразить словами. И тогда я… Да какая разница? Разве неприятно?

— Приятно. И черную неблагодарность проявит тот мужчина, который осмелится утверждать противоположное. Кроме того, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Хотя, по правде говоря, я по-прежнему не понимаю, почему и за что свалилось на меня такое счастье.

Ее опять покоробили его тон, ироничные слова, и ей не захотелось отвечать, а он не стал настаивать.

Впрочем, он крепко обнял ее за талию, немного приподнял к себе и, просунув руки между ее бедрами, слегка раздвинул ей ноги.

— А сейчас я попробую удивить тебя, — шепнул он.

Фиби на мгновение застыла. Ее будто бы внезапно выставили на всеобщее обозрение — все самые тайные места, и она попыталась воспротивиться.

И снова одна рука Кейто оказалась у нее на животе, а другая поднялась к груди и стала теребить сосок, поглаживая и лаская его.

Какое-то странное ощущение зародилось у нее в самом низу живота и запульсировало в области лона. Бедра раскрылись сами собой, и его рука свободно скользнула между ними.

Кейто раскрыл так называемый цветок любви, и она подалась ему навстречу. Он проникал все глубже, в жаркое и влажное средоточие страсти, в самый центр ее взбудораженной сути, одновременно касаясь самого чувствительного бугорка, о существовании которого она и не знала. Подобно соску на груди, бугорок этот затвердел и вызывал еще большее возбуждение во всем теле. Фиби уже не сдерживала стонов; живот, бедра, лоно — все в ней напряглось до предела, а его пальцы не переставали ласкать этот неведомый ей орган.

Спустя мгновение она вскрикнула от наслаждения. Тело ее стало извиваться у него на коленях, дыхание сделалось прерывистым, и вот она уже на вершине блаженства и задыхается от пароксизма страсти.

Кейто еще теснее прижал к своей груди ее горячее влажное тело.

Но странно — как только утихли судороги наслаждения, там, в глубине лона, она ощутила новый призыв к нему, к ее мужчине, к его рукам и телу. Новая волна желания накрыла ее с головой.

Фиби приникла к его губам — благодаря, умоляя о продолжении, целовала шею, выемку плеч, соски. Запахи его тела щекотали ее ноздри — мускус, и сама плоть, и лаванда. Она хотела его для себя… всего.

Она уже чувствовала, как его вздыбленная плоть уперлась ей в живот, и дотронулась до манящего вздутия, продолжая покусывать его соски.

Кейто издал невольный стон, и она испытала чувство удовлетворения, даже торжества, неловко и неумело принялась расстегивать его штаны, а затем с победным восклицанием коснулась рукой его восставшей плоти, которая еще увеличилась в размерах от прикосновения.

Кейто немного приподнял Фиби, чтобы высвободить свою плоть, и вот она уже у нее перед глазами. Фиби со стоном шевельнулась, чтобы принять Кейто, и вот он уже вошел и с удовлетворенным восклицанием откинул голову на спинку кресла.

Снова его руки были на ее груди, на сосках, на всем теле, и она инстинктивно помогала ему: изгибалась, раздвигала и сжимала бедра, помогала ему проникать все глубже, туда, где их обоих ожидало волшебное и полное удовлетворение.

Потом она обхватила его обеими руками и прижалась так, чтобы ощутить каждую клеточку любимого тела. И вот внутри у нее что-то оборвалось… в глазах засверкали звезды… Или что это было? И она унеслась куда-то в небытие…

Кейто тоже не сдержал стона наслаждения, когда наступила разрядка. Фиби не сразу отпустила его, а когда он все же выскользнул из нее, снова прильнула к его плечу. Глаза у нее закрылись, она будто уснула. Но вот они снова открылись, и на его губах заиграла улыбка, в которой таился вопрос.

— Скажи, Фиби, — тихо проговорил он, — ты… Что все это значит?

Она поднялась с его колен и встала рядом с видом провинившейся ученицы, только совсем голая, лоснящаяся от пота.

— Я подумала… — начала было она, но запнулась. — Порция мне сказала…

— Порция! — воскликнул он со смехом. — И тут она? Никуда от нее не деться!

— Но должна же я была поговорить с кем-то! — словно оправдываясь, воскликнула Фиби. — Ведь невозможно терпеть…

— Что терпеть?

— То, что было у нас почти каждую ночь… Я знала… чувствовала, что-то не так. Это нельзя назвать любовью. А я… — она всплеснула руками, ее полные груди затряслись, — я хотела любви. Но не знала… не понимала, как сказать об этом… — Она умолкла.

— И решила показать? — спросил он совершенно серьезно.

— Да.

Он задумчиво посмотрел на нее. На совершенно нового человека, раньше, оказывается, он ее совсем не знал. В ней не было ни скованности Нэн, ни холодного безразличия Дианы, она напоминала пылких женщин его случайных ночей — была, как ни удивительно, такой же страстной, такой же искушенной. Хотя он знал ее девственницей. Как же такое случилось? Он даже не мог сказать, нравится ли ему это или нет. Впрочем, понимал, что рассуждает сейчас как истый пуританин. Вернее, как истый лицемер. Но кто же мог предположить, что с ее-то происхождением и воспитанием в ней таится столько неприкрытой страсти? Неприличного вожделения… Заметив, что она дрожит от холода, Кейто сказал:

— Ты замерзла. Скорее в постель! — Оттянув полог, он с удивлением воскликнул: — Фиби! Что там такое? Представление продолжается?

Он указал пальцем на два валика под одеялом.

— Ах, это… — Она пожала плечами. — Я боялась, что вы взглянете на постель перед тем, как раздеться, и если меня там не окажется… Тогда бы не получилось, как я задумала.

Он только покачал головой, не найдясь с ответом, и, выкинув валики, скомандовал:

— Ложись!

Фиби взобралась на огромную постель, утонула в мягком, набитом пухом матрасе. Ох, здесь тоже совсем неплохо! Только простыни такие холодные, что просто обжигают.

Стоя к ней спиной, Кейто стал раздеваться, и впервые за все время, что она здесь, в этой спальне, в душе Фиби не зародилась обида, неловкость, даже унижение, как во все предыдущие ночи. Ей по-прежнему нравилось его тело — мощная грудь, широкие плечи, могучий торс, сильные ноги, но сейчас все это уже частично принадлежало ей и перестало быть чем-то недосягаемым, какой-то неосуществленной мечтой.

Он приблизился к постели, и она уставилась на темные волосы у него внизу живота, на ту часть тела, которая еще недавно казалась ей такой огромной, жаркой, заполняющей собой все на свете, а сейчас выглядела такой маленькой и уязвимой. Даже трогательной.

Надо же, ведь только что на этом кресле… По телу Фиби пробежала дрожь.

Кейто лег в постель и расслабленно вытянулся во всю длину.

— Почему вы не хотели по-настоящему любить меня? — вырвался у Фиби вопрос после некоторого молчания.

— Не думал, что тебе это нужно, — ответил он, тоже помолчав, — что тебе понравится, — неловко поправился он.