комнату и нанес женщине и ребенку несколько десятков ударов топором. К своему стыду, в тот день Хольгер не смог удержать завтрак внутри.

Франц все так же, не говоря ни слова, кивнул, а Вюнш перевел разговор к своим сегодняшним результатам:

– Я, между прочим, могу вас обрадовать! Мне повезло найти фотографии дома и участка.

– Они у вас? Вы смогли их вынести?

Хольгер рассказал произошедшую в архиве историю.

– Я не знаю, кто и зачем их забрал и шансов выяснить это у нас немного, но версию о том, что в деле может быть замешан полицейский, мне кажется, можно исключить.

После кивка Франца Вюнш продолжил:

– Я планировал заняться фотографиями в понедельник, если хотите, могу пока отдать их вам.

С этими словами Хольгер подвинул сверток с фотокарточками и картой в сторону Майера. Тот взял сверток в руки и, после некоторого раздумья, кивнул.

– На следующей неделе мы встретимся с доктором Иоханнесом – это в понедельник. Во вторник и далее – это как получится – поедем в Ингольштадт и попытаемся найти Рауша, а по возможности и Носке, кроме того, придется съездить в Кайфек и на саму ферму – переговорить с живыми свидетелями и, пускай дома уже давно нет, осмотреть участок. В пятницу, очень надеюсь, мы получим ответ от Народного союза. Вы согласны?

– Вы планируете передавать доктору Иоханнесу дело?

– Нет. Я хотел вас попросить записать те моменты, которые могут помочь доктору охарактеризовать преступника. Вам виднее, что это будет.

Ответом был очередной немой кивок.

– Хорошо. Вроде бы ничего не забыли. Так как я являюсь ведущим следователем по этому делу, ваша подпись на докладной записке не нужна, а посему – можете идти. Мне кажется, вы заслужили два дня отдыха.

Когда за Майером закрылась дверь, Хольгер взял из стола чистый бланк и написал на имя полицайоберрата полиции Карла-Хайнца Иберсбергера докладную о ходе расследования. Вюнш писал откровенно, опустив лишь роль Рейнгрубера и Аумюллера в пропаже фотографий со вскрытия и переложив ответственность за пропажу всех фотодокументов на безвестного сотрудника Баварского филиала Рейхсархива. Не забыл Хольгер и о запросе на привлечение к расследованию доктора Иоханнеса, приложив к запросу его визитную карточку. У Калле вполне могли возникнуть вопросы, но разрешение на это он, скорее всего, даст. Придирчиво оценив результат, Вюнш поставил дату с подписью и, заперев кабинет, отправился к своему начальнику.

Хелены Кренц уже не было на ее рабочем месте, но в этом не было ничего удивительного – часы показывали ровно семь вечера. Однако в том, что Калле еще работал, Хольгер был уверен. Иберсбергер, как и всегда, встретил его широкой улыбкой:

– Привет, Хольгер! Как твои дела?

– На самом деле неплохо, есть некоторые подвижки. Принес тебе докладную.

– Да, да, да… Давай-ка ее сюда.

– Мне подождать?

– Да, подожди. Сразу и на вопросы ответишь.

Калле углубился в чтение и оставил Вюнша предоставленным самому себе.

Через десять минут он закончил читать и заговорил:

– Во-первых: переходи ты уже на печатную машинку. На первый раз прощаю, но это вообще-то не рекомендация, а приказ.

Хольгер мысленно обругал себя за то, что забыл о новом формуляре.

– Во-вторых: молодцы, что нашли фотокарточки. Есть шансы узнать, что за ублюдок их вынес?

– Пожалуй, нет. Много времени прошло, к тому же, скорее всего он действовал самоуправно. Я не удивлюсь, если в журнале поступлений нет записей об этих фотокарточках, во всяком случае, печати Рейхсархива на них не было. Не могу понять, зачем он это сделал. И ведь он точно знал, какое дело нужно брать… По-хорошему надо все же его поискать, но, думаю, что это не приоритет в этом деле.

Калле, после некоторого размышления, кивнул и продолжил:

– В-третьих: чья эта идея с привлечением психиатра, твоя или Майера?

– Майера.

Хольгер не видел необходимости врать.

– Зачем?

– Он считает, что психиатр сможет определить некоторые черты характера убийцы, а это в свою очередь сделает проще его поиски.

– Ну, допустим. Разрешаю. Как тебе вообще Майер?

– Толковый парень. Умный, исполнительный, пока недостаточно хладнокровный и терпеливый, но это придет с опытом. Образованный, это прямо бросается в глаза – то, чему я учился несколько лет по ходу работы, для него очевидно уже сейчас.

– Мне тоже показалось, что парень толковый. Не выяснил, на кой ему с таким образованием работа в полиции? Ты, кстати, знаешь, где он учился?

– Да, знаю, что учился в Сорбонне. А по поводу того, «на кой?» – молчит, говорит, что в Германию переехал, чтобы быть среди своих, а вот зачем в полицию пошел, мне не сказал, а я не стал лезть ему в душу.

– Ладно, это нас, в общем-то, не касается. Ты мне вот что скажи: я знаю, что ты не станешь что-то утверждать, пока не будешь полностью уверен в своей правоте, но все же – есть у тебя какие-нибудь теории относительно этого дела?

Хольгеру очень не нравилось ходить по тонкому льду бездоказательных версий, но не ответить он не мог:

– Пока я склоняюсь к тому, что убийца, как минимум, служил в армии, а возможно, что и на фронте побывал. Следы от сапог армейского образца, которые вспомнили Шварценбаум и Рейнгрубер, округлая рана на лице девочки… Помнишь, в 16-м появились ножи с выступающей вперед гардой? Эта гарда, если ткнуть ей в лицо, оставляла очень похожую рану.

Калле прикрыл глаза, вспоминая, и через минуту кивнул. Хольгер продолжил:

– Да и в целом – уверенность, с которой действовал убийца… Этот человек убивал не впервые. Однако я пока не готов утверждать что-то однозначно. На следующей неделе мы с Майером съездим в Кайфек и на то место, где была ферма – возможно, узнаем что-нибудь новое. Кроме того, заедем в Ингольштадт. Согласно личному делу, Рауш – один из полицмейстеров, первыми пребывших на место – до сих пор служит там.

– А когда встретитесь с психиатром?

– Майер договорился на понедельник.

– Хорошо! Одобряю. Продолжайте работать по этому делу.

– Можно идти?

– Да. Жду доклада от тебя в следующую пятницу. Доброго вечера, Хольгер.

– И тебе, Калле.

Глава 16

Утро после

За последние двенадцать часов Хольгер узнал два очень важных обстоятельства. Первое из них заключалось в том, что дедушка Хелены, научивший ее играть в шахматы, в начале века был адъютантом генерал-фельдмаршала графа фон Шлиффена41, что, пускай и опосредованно, объясняло ее склонность к остроатакующей манере игры, направленной на быструю победу. Вторым обстоятельством являлось то, что во время сна Хелена постоянно ворочалась и острыми коленками и локтями весьма чувствительно