— Никогда бы не подумал, что мне понравятся военные действия, — пробормотал он и принялся целовать ее в шею.

— Не начинай все снова, — сказала Блейр, а сама повернула голову так, чтобы он мог дотянуться до ее губ.

— Хорошо, я не буду, — согласился Ли и улыбнулся.

Она не ушла от него, не покинула его рук, потому что его близость давала ей ощущение безопасности, а пули, казалось, взвизгивали где-то далеко.

— Расскажи мне, где ты научился так хорошо сшивать внутренности.

— Так, значит, разговоры тебе не надоели. Ну что ж, давай вспоминать, в первый раз…

Блейр казалась ненасытной. Проходил час за часом, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Блейр задавала бесчисленные вопросы о его учебе, о практике, и какой случай был самым трудным, а какой — самым забавным, и почему все-таки он решил стать врачом. Наконец, чтобы передохнуть, он сам стал задавать ей вопросы.

Солнце закатилось, стрельба стала периодически стихать, но тем не менее продолжалась всю ночь. Ли пытался заставить Блейр поспать, но она отказалась.

— Я знаю, ты наблюдаешь за ним, — сказала она, кивая в сторону раненого. — Ты спать не собираешься, не буду и я. Как ты думаешь, он не безнадежен?

— Лишь бы не было заражения, а на это уже Божья воля.

Небо начало светлеть, и Ли сказал, что ему нужно взглянуть на пациента, который начал ворочаться.

Блейр встала и потянулась. В следующую минуту она услышала звук, заставивший ее забыть обо всем на свете, кроме своей профессии. Это был звук пули, поразившей цель.

Блейр бросилась за низкую стену как раз вовремя, чтобы увидеть, что происходит. Молчаливый мужчина был ранен в подбородок, и женщина набрала полную горсть свежего конского навоза и уже подносила его к ране.

Не думая о пулях над головой, Блейр бросилась вперед и прыгнула на женщину.

Напуганная и разозленная, женщина принялась бороться с Блейр, и той пришлось защищаться от ее кулаков. Но ни под каким видом она не могла позволить этой женщине приложить к открытой ране навоз.

Блейр настолько сосредоточилась на своем намерении уберечь раненого, что даже не заметила, как они с женщиной выбрались из помещения через широкий проем, где раньше была дверь.

Блейр пыталась оторвать руки женщины от своих волос, как в следующее мгновение прямо над ними разразился ураганный огонь.

Женщины прекратили борьбу и посмотрели вверх: над ними с винтовкой у бедра стоял Ли и палил, едва успевая перезаряжать оружие.

— Быстро внутрь! — закричал он на них, а потом обрушил поток ругательств в адрес мужчин, засевших в другой развалившейся лачуге. Он кричал, что он — доктор Вестфилд, что он всех их знает, и, если они обратятся к нему за помощью, он позволит им истечь кровью у него на глазах. Огонь прекратился.

Когда Лиандер вернулся в лачугу, Блейр обрабатывала раненому подбородок.

— Если еще раз ты сделаешь что-нибудь подобное, то… — Он умолк, не найдя, по всей видимости, достаточно сильной угрозы.

Он спокойно стоял рядом с Блейр и ждал, пока та закончит перевязку, и, когда она наклеила последний кусок пластыря, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.

— Мы сейчас же отсюда убираемся. Пусть перестреляют друг друга, хоть всех до одного, мне нет до этого дела. Ни один из них не стоит тебя.

Блейр только успела подхватить свой чемоданчик — Ли вытащил ее из домика.

— Этой ночью приходил твой человек из профсоюза, — приветствовал Рид своего сына, едва тот успел войти в дом.

Потирая спину в том месте, где в нее всю ночь упиралась доска обшивки. Ли встревоженно посмотрел на отца:

— Его никто не заметил? Рид испепелил сына взглядом:

— Он всего лишь поел и переночевал, чего ты явно не делал уже несколько дней. Надеюсь, Блейр провела ночь не с тобой? Гейтс разыскивает тебя.

Ли не хотел ничего — только поесть и вздремнуть перед тем, как идти в больницу, но на это, похоже, времени не было.

— Он готов идти?

Рид на минуту успокоился, глядя на сына и понимая, что, может быть, видит его в последний раз. У него всегда появлялось такое чувство, когда Ли в очередной раз переправлял в шахтерский поселок одного из профсоюзных деятелей.

— Он готов, — только и сказал Рид.

Ли устало поплелся в конюшню, отослал мальчика-конюха с поручением и запряг лошадь в свой экипаж. Его лошадь слишком устала за прошедшие сутки, поэтому он взял одну из лошадей отца. Приняв все меры предосторожности, чтобы не быть увиденным, он прошел к дому, где, прикрываемый отцом, его ждал мужчина. Ли только мельком взглянул на молодого человека, но успел заметить в его глазах огонь: внутренний огонь одержимости, в котором сгорает чувство опасности. Жизнь не значила ничего по сравнению с их делом, с их борьбой.

Лиандер вынул из багажника большую часть находившихся там предметов, вспомнив при этом любопытную Блейр, и устроил в нем своего пассажира. Не было сказано ни слова, поскольку все трое прекрасно знали, на что идут и чего это может стоить. Охрана шахтерского поселка сначала стреляла, потом задавала вопросы.

Рид передал Ли сделанный из папье-маше муляж, похожий, при беглом осмотре, на груду одеял, веревок, разных инструментов и тому подобных вещей, которые никому не возбраняется иметь в своем экипаже. Ли прикрыл им мужчину, а сверху положил медицинскую сумку.

Рид ободряюще похлопал сына по плечу. Ли сел в экипаж и тронулся.

Лиандер ехал быстро, но все же придерживал лошадь, чтобы не причинять излишней боли спрятанному человеку. Две недели назад они с отцом в очередной раз обсуждали деятельность Ли. Рид говорил, что Ли не должен рисковать своей жизнью ради переправки этих людей в поселок, потому что, даже если он и уцелеет, ни один суд страны не защитит его.

По мере приближения к повороту на поселок. Ли замедлил скорость и старательно огляделся — нет ли поблизости ненужной пары глаз. Улыбнулся, вспомнив, как защищал перед Блейр Джекоба Фентона, хозяина угольных шахт в окрестностях Чандлера. Он оправдывал тогда Фентона тем, что тот вынужден отчитываться перед акционерами, что один человек не может нести всю ответственность за грабительское отношение к шахтерам. Ли часто высказывался подобным образом, чтобы отвести от себя подозрения. Совсем ни к чему, чтобы окружающие знали, как он на самом деле относится к происходящему на шахтах.

Работающим там выбирать было не из чего: либо подчиняешься правилам компании, либо теряешь работу. Все очень просто. Только вот правила были рассчитаны на людей, нарушавших законы.

Все, что имело какое-то отношение к шахтам, принадлежало компании. Рабочим платили наличными, которые можно было превратить в товар только в магазинах компании. За покупку в городском магазине могли спокойно убить. Правда, и ходить в город не разрешалось. Владельцы шахты утверждали, что шахтерские поселки — это, по сути дела, небольшие городки, что шахтерам и их семьям нет нужды ходить за чем-либо в Чандлер. А что до вооруженной охраны вокруг поселков, так это для защиты от воров и разного рода мошенников.