— Простите, о высочайший, слава Всевышнему, ничего страшного не случилось. Ваша державная рука, направляема, без сомнения, нашим божеством, прервала столь опасное для нас превращение в самом начале, не дав свершиться непоправимому…

— Оставьте лесть! Все наши планы отправились под хвост дракону триединого! Если он так отреагировал на самый обычный обряд — как мы можем продолжать! В следующий раз он окончательно пройдёт инициацию — и что тогда будет со всеми нами?

— Нужно его уничтожить!

— Он стал опасен!

Хор голосов прервался, стоило поднять руку незаметному старичку, скромно сидевшему в уголке, почти сливаясь с запыленными портьерами. Маленький, сухонький, сам будто покрытый пылью веков, он производил впечатление необычайно древнего человека… Да и человека ли? Стоило ему пошевелить пальцами, как собрание иерархов тут же прервало обсуждение самого важного из вопросов, обсуждаемых за века существования Церкви и склонилось, что бы услышать — пожелание? Волю?

— Он был нам угрозой всегда, с самого своего появления на свет. Мы знали это, затевая эту игру. Он стал несомненно сильней, а значит, и опасней — однако и ценность его возросла. Возможно, нам не удастся его сломить, однако воспользоваться им… Если он пройдёт инициацию за обеденным столом Кавншуга, вся его сила достанется нашему подопечному. Это будет достойный конец для жалкого хранителя… Вы знаете, как поступать с магами — так почему сейчас не пойти проторенным путём?

Сухонький человек сморщился, будто попробовал чего-то кислого, но тут же улыбнулся, глядя на просветлевшие лица иерархов.

Монастырский двор гудел, напоминая пчелиный улей. Священнослужители заполонили все свободные места, жадными глазами уставившись на жертвенник перед алтарём. Сегодня им обещали рождение нового бога, они должны были лицезреть великого Кавншуга воочию! Наконец-то их труды увенчаются успехом и они увидят того, кому были посвящены их души, кто существовал лишь благодаря их усилиям, их молитвам и проповедям. Тот, чьи тайные алтари были установлены в каждом храме, в каждом приходе, тот, о ком мечтали и кому поклонялись… Кавншуг грядёт!

На жертвеннике, прикованная цепями вместо обычных ремней, неподвижно покоилась тщедушная фигурка. Монахи глядели — и шёпотом пересказывали друг другу, как «вот этот вчера едва не разорвал пополам гранитную плиту…» Незнающие верили и удивлялись, жадными глазами наблюдая за последними приготовлениями.

Элан, как зачарованный, сидел на узком, залитом подсохшей кровью сиденье. Неужели это происходит со мной? Неужели вся эта толпа с радостным улюлюканьем будет наблюдать, как рвут и поджаривают моё тело, одобрительными возгласами подбадривая палачей? Утром старший из магов, словно предчувствуя что-то долго теребил свой ус, потом нехотя обронил:

— Может, и правда… Давайте попробуем прорваться?

— Вы же сами говорили, что шансы есть, только если уйти незаметно…

Ир`краг вздохнул, нервно провёл пальцами по земле, словно рисовал какую- то одному ему видимую картину.

— Старости свойственно осторожничать. Не мне идти завтра под пытки, не мне платить за спокойный уход. Я с удовольствием поменялся бы с вами, юноша — однако завтра это никак не получится. Лучше попробовать прорваться!

— Нет! — Хранитель сам удивился рассудительности, прозвучавшей в его голосе. — Наверху собралось слишком много народа, что бы такой план имел шансы на успех. Вам нужно положиться на меня — я не подведу. В крайнем случае — я и так прожил на несколько месяцев дольше, чем планировал — и у меня появилась цель в ранее пустой и безрадостной жизни. А значит, игра стоила свеч…

Теперь же, при свете дня, прикованный к магическому агрегату, созданному, что бы уничтожать не тела — души людские, он испугался. Даже не боли, а того, что, не выдержав, сломается и сделает что-то мелкое и постыдное, чего потом, покинув своё измученное тело, будет стыдиться.

— Начинайте! — Кради`о`Лост величественно взмахнул рукой — и огромный хор монахов запел, вставая на колени. Верховный иерарх улыбнулся своим послушникам, однако пальцы его, сжимавшие посох, побелели от напряжения, а на лбу выступили капельки пота.

— Почему он так нервничает? — Додумать эту мысль Элан не успел. Тонкий визг ворвался в разум, заставив заскрежетать зубами от головной боли — и тут же над головой возник шар белёсой мути, начавший своё бесконечное вращение. Из специальных пазов выдвинулись штыри — и начали нарочито медленно приближаться к замершему в страхе человеку.

Один надрез на плече, другой… Струйка крови потекла по коже, но тут же впиталась в странную дымку, которая спустилась ниже, окутывая тело человека, словно саваном.

— Странно, вчера ничего подобного не было… И тут пришла боль. Древние мастера пытки знали своё дело, словно тысячи мельчайших игл вонзились в нервные окончания хранителя, заставив его тело забиться в пароксизме мук, натягивая удерживающие его цепи. Боль превосходила всё, что мог выдержать человек, однако продолжала увеличиваться.

Глубоко под землёй, в тесной камере белые маги остановились, бросив свою работу. Им всем послышался крик — тонкий и бессильный крик попавшего в ловушку существа.

— Что это, учитель?

— Ничего. Лучше копайте. — Ир`краг бессильно опустился у стены, лицо его стало белее мела. — «Сила Хранителя — в нём самом, а дух его крепче тела…» губы его шептали ещё что-то, но тут голова старого мага запрокинулась и он потерял сознание.

Волны боли накатывали на Элана одна за другой, порождая муки, которые он никогда бы не мог и представить себе раньше. Он стонал, рвался — однако цепи удерживали крепко, и белесый туман стекал по телу тонкими струйками, облизывая обнажённые раны…

— Что-то не так. — Кради`о`Лост внимательно наблюдал за юношей, которого отправил на мучительную смерть. — Он не кричит, по крайне мере, мы его не слышим — и не пытается сотворить заклинание! Даже для того, что бы уменьшить собственную боль!

— Скорее всего, он не умеет. Сила и знания — это разные вещи. Не стоит полагаться на него в этом вопросе, лучше утройте усилия. Когда начнётся инициация, всё станет на свои места.

Верховный иерарх вздрогнул и поклонился фигуре в сером балахоне, неслышно возникшей сзади. Торопливый взмах руки — и…

Огонь! Внезапно каждая, даже самая мелкая ранка словно зажглась, заставляя кипеть кровь. Боль превысила все мыслимые пределы, но сознание и не думало оставлять хранителя — строители станка пыток предусмотрели и это. Разум, запертый внутри корчившегося от судорог тела, безуспешно метался в поисках выхода.

День клонился к закату, бросая кровавые тени на плиты церковного двора. Хор давно охрип и служители триединого сгрудились в кучу, бросая робкие взгляды то на хмурящихся иерархов, то на алтарь, за которым ярился голодный бог. Реже кто-нибудь смелый решался посмотреть на пыточный стол, за которым умирал, и никак не мог умереть странный юноша, так и не разу не крикнувший.