Даже больше, чем просто прижать поближе.

Она останавливается прямо перед своей машиной, оборачивается ко мне и робко улыбается:

– Спасибо за кофе. И за беседу.

Мы весело болтали, хотя временами казалось, что ей неловко. Она задавала непростые вопросы, от которых мне тоже становилось не по себе. Я изо всех сил старался не обращать внимания. Наверное, всему виной то, что она редко ходила на свидания. Теперь, проведя с ней какое-то время, поговорив с глазу на глаз, я могу это точно сказать.

Вопрос про честность застал меня врасплох. Засел у меня в голове, сколько я не пытался от него отделаться. Какой же я козел, что солгал. Лжец и козел.

Надо во всем признаться, но как? Вот поэтому нужно уйти. И все закончится. Я получил, что хотел. Черт, я даже спас ее от грабителей. Поговорил с ней, узнал поближе, увидел, что у нее все в порядке. Будет все в порядке… Я уверен.

– Спасибо, что согласилась на мое предложение, – говорю я и отступаю назад, как будто мне очень нужно, чтобы между нами была дистанция. Смотрю на свою машину, припаркованную через дорогу, возле мексиканского ресторанчика. Это чудо, что она все еще там, хотя мне кажется, я различаю штрафной талончик, трепещущий на ветру, под дворником с водительской стороны.

– Спасибо за кофе и за помощь в той ситуации с сумочкой. – Она закусывает нижнюю губу, и я готов застонать – так это мило. Она невероятно сексапильна и будто сама не замечает. Потому это выглядит настолько привлекательным. – Все могло закончиться действительно… неприятно. Даже не могу сказать, как я благодарна за то, что ты сделал.

Я шагаю к ней, забыв предыдущую мысль о том, что мне якобы нужно пространство. Черт с этим притворством – хочу быть к ней ближе.

– Я бы не допустил, чтобы эти парни навредили тебе, – бормочу я, беру ее за руку и нежно сжимаю в своей. Электрический разряд будто проходит от моей ладони к ее, и я знаю, что она это тоже чувствует. Вижу по тому, как распахиваются ее глаза и как она обхватывает меня пальцами и слегка пожимает мне руку, как будто не может сдержаться.

Мы оба чувствуем одно и то же: невозможность сдержаться. Не могу побороть свое желание прикасаться к ней, стоять рядом, дышать с ней одним воздухом. И мне кажется, она тоже не может.

Теперь она запрокидывает голову и молча смотрит на меня. Я тоже ничего не говорю. Мы просто смотрим друг на друга, нас овевает ветер. Золотистые локоны из ее хвоста рассыпаются по щеке. Низкое солнце заливает ее теплым розовым светом, и раньше, чем я успеваю подумать, с моих губ срываются слова:

– Может, обменяемся номерами, и ты сможешь написать мне, что добралась до дома и с тобой все в порядке.

И не отнимая своей руки она шепчет:

– Да.

Тогда медленно – скрепя сердце – я разжимаю руку и достаю из кармана телефон, открываю новое сообщение, и она, запинаясь, диктует свой номер. А я быстро вбиваю его вместе с коротким сообщением и нажимаю «отправить». У нее звенит пришедшее СМС, и, открыв сумочку, она достает телефон. Увидев мое сообщение, улыбается.

«Привет».

Ее пальцы взлетают над экраном, и она отправляет ответ, который тут же со звоном мне приходит.

«Спасибо. За все».

Это совершенно меня обезоруживает. Много лет назад эта девочка поселилась в моем сердце. С тех пор, как я впервые увидел ее, грязную и израненную, на замызганном матрасе, она навсегда сокрыта в самой его глубине. То, что сотворил с ней мой отец, разрывает мне душу. Больше всего на свете я хочу ей помочь. Словно мои добрые дела могут хоть что-то исправить.

Не думаю, что могу хоть немного облегчить для нее весь тот ужас, который он заставил ее пережить, но я стараюсь. Когда-то давно я спас ее, но все равно выглядел плохим парнем. Неужели она до сих пор обо мне так думает? Обо мне тогдашнем. Будто бы я был частью больной извращенной игры своего отца? Будто мне во всем этом была отведена своя роль? Было много таких версий. По одной из них, отец использовал меня, чтобы заманивать девочек. По другой – я предал отца, чтобы избежать наказания.

Эти две версии самые неприятные. Не может быть, что она верит во что-то подобное.

Мне невыносимо даже думать об этом.

– Пожалуй, хватит благодарностей, – говорю я вслух, и она улыбается в ответ. – Пора выезжать. Далеко до твоего дома?

Она медленно прячет телефон в сумочку, как будто не хочет отвечать на мой вопрос. Я терпеливо жду, засунув руки в карманы.

– Чуть больше часа, – наконец признается она.

Меня до сих пор поражает, что она живет столь близко к так называемому месту преступления. Как будто испытывает себя на прочность каждый день.

– Тогда пошли мне СМС через полтора часа. – Я смотрю на нее грозно, но она все так же улыбается. Даже еще сильнее. – Хорошо?

– Напишу, – говорит Кэти, закатывая глаза.

– Обещаешь? – вырывается у меня то самое слово, которое она все время повторяла мне.

Она бросает на меня удивленный взгляд, затем торжественно отвечает:

– Обещаю. – Столько бескрайней синевы в ее глазах, сколько нет даже в океане, раскинувшемся за моей спиной.

Это обещание она не нарушит, в этом я абсолютно уверен.

Уилл

Тогда

– Так, давай еще раз уточним. – Следователь замолчал и устремил на меня пристальный взгляд ледяных голубых глаз.

Отношение ко мне тоже не было теплым. Разговор продолжался уже пару часов. Вопрос за вопросом, все одинаковые, но заданные по-разному. Одно и то же, снова и снова, пока мне не стало казаться, что я сейчас просто сломаюсь.

Именно этого они и добивались.

Чтобы я сломался.

Я все отрицал. Возможно, голова плохо работала, но я очень старался быть предельно честным. А выглядело так, как будто им не терпится услышать признание в том, что я участвовал в преступлениях отца. Они так ждали, буквально жаждали этих слов, захлебываясь от нетерпения.

Но мне не в чем было признаваться, кроме того, что я привел к ним Кэти. Я искренне думал, что все обрадуются. Утром ее показали в новостях, сообщив о пропаже ребенка. Говорилось, что девочка исчезла три дня назад в парке аттракционов, на набережной. И что у полиции есть подозрение, что ее похитили. Девочку видели с мужчиной, приметы которого были настолько общими, это становилось просто смешно.

Прошло три дня. Я нашел ее на второй. На третий – привел в полицию. Что с ней, черт возьми, было в тот первый день? Как я мог это пропустить? Когда меня только привели сюда и оставили наедине со своими мыслями, я только об этом и думал.

Где я был? Как допустил это?

Я долго ломал голову и внезапно понял, находился на занятиях по футболу, потом мы немного зависли с моим другом, выкурили косяк, и нам страшно захотелось есть. Поэтому мы совершили набег на его холодильник и сели смотреть телик (показывали старые добрые мультфильмы прошлых лет). Под них мы с другом истерически хохотали. Потом вернулись с работы его родители и свернули наше веселье.