— Что? — Англичанин даже подскочил. — Ты уверен?

— Да, эфенди. За ней прислали лимузин.

— Когда это было?

— Примерно четверть часа назад. Разумеется, мне немедленно сообщили. Сейчас она уже там.

— А что насчет коммерсанта? Она вступала с ним в контакт?

— Да, сэр, — ответил араб. — На Вади-эль-Кебир она выпила кофе с человеком по имени Хайязи. Он занимается импортом. А позже встретилась с ним на рыночной площади в Сабат-Айнубе. Она фотографировала, она за кем-то следила...

— За кем?

— Не знаю, сэр. На площади было полно туристов, и я потерял ее след.

— Значит, во дворец поехала? — Англичанин поднялся в полный рост. — Невероятно! Уму непостижимо!

— Это правда, сэр! Я не стал бы сообщать непроверенную информацию такой августейшей особе, какой вы являетесь. По правде говоря, эфенди, я возношу хвалу в своей ежедневной молитве за то, что встретил истинного последователя Махди!

Англичанин бросил быстрый взгляд на араба:

— Тот, кто это тебе сказал, просто мне польстил!

— Мне никто ничего не говорил, эфенди! Аллах благословил меня даром провидения, выделив из множества моих братьев по вере.

— Истинный последователь Махди... Надо же! А кто еще знает об этом?

— Клянусь жизнью, сэр, больше никто! Ваша священная привилегия как раз и заключается в том, что вас никто и не слышит и не видит. Сходя в могилу, я унесу с собой тайну, что вы были в Маскате!

— А неплохая идея! — сказал англичанин и вскинул руку с пистолетом.

Прозвучали два выстрела. Глушитель снизил звук... Араба оросило к стене, а его безукоризненно белые одежды обагрились кровью.

В баре отеля было сумеречно. Лампы дневного света с голубоватым свечением над стойкой давали скудное освещение. Бармен сидел в углу и время от времени бросал усталый взгляд на двоих мужчин в кабинке у ближайшего окна. Снаружи их почти не было видно из-за приспущенных жалюзи. «Англичане все-таки тупари'» — подумал бармен. Не потому, что дрейфят. Кто сейчас живет, не опасаясь за свою жизнь в этом безумном мире? Но эти двое, должно быть, наложили полные штаны, усмехнулся бармен. Уперлись, мол, в номер ни ногой. Останутся здесь до утра, и все тут Администрация отеля, конечно, запаниковала. От этих англичан всего можно ожидать! Вот теперь в вестибюле сшиваются трое. Ну да ладно, в любом случае, мудро это или нет, тупоумно или остроумно, но англичане эти крайне щедры, и только это имеет значение. Это, а также его собственное оружие под полотенцем на стойке. Отличная штуковина. По иронии судьбы этот пистолет-автомат израильского производства ему забашлял один еврей из гавани. Ха! Теперь евреи по-настоящему поумнели. Врубились, одним словом. С тех пор как началась эта заварушка, завалили оружием половину Маската!

— Дики, только взгляни! — прошептал более покладистый англичанин. Он приподнял приспущенную штору.

— Джек, остынь! — Дики дремал, привалившись к подоконнику.

— Это не наш ли нализавшийся соотечественник? Вон там...

— Кто? Где? Ах ты дьявол! А ведь ты прав.

По обочине пустынной, скудно освещенной улицы шел мужчина довольно внушительной комплекции. Он то и дело озирался. Потом остановился и принялся чиркать спичками о коробок Зажжет и бросит, зажжет и бросит — прямо на тротуар Минуты через две возле него остановилась черная машина.

Дики и Джек с изумлением наблюдали сквозь жалюзи за разворачивающимся сюжетом. Их соотечественник обошел машину, собираясь сесть на переднее сиденье, но в это время распахнулась дверца со стороны водителя и навстречу толстяку выскочил араб в готре, но почему-то в черном европейском костюме. В тот же миг англичанин, по всей видимости, разразился гневной тирадой — он то и дело грозил указательным пальцем стоявшему перед ним человеку. Наконец он повернулся и кивнул в сторону отеля. Араб всплеснул руками и побежал. Англичанин вытащил пистолет из-за ремня, открыл дверцу и сел на сиденье рядом с водительским.

— Ты видел, видел? — всполошился Дики

— Ну видел.. Он переоделся

— Переоделся?

— Да, а что? Белую рубашку снял, а заодно и костюм в полоску Теперь на нем черная рубашка, а пиджак и брюки тоже черные, но из грубой шерсти. Думаю, он вырядился не по погоде

— Ты меня удивляешь! — воскликнул Дики. — Я имею в виду оружие.

— Ну и имей! Ты классно разбираешься в металле, а я в текстиле.

— При чем тут металл и текстиль? Мы вместе тащили стопудового малого, мертвецки пьяного четверть часа назад. И вдруг он, ни в одном глазу, бежит по улице, отдает приказы каким-то типам, размахивает стволом, запрыгивает в машину, которой он явно подавал сигналы, а все, что ты видишь, — это лишь его одежда.

— Вообще-то в этом и правда что-то есть! Конечно, я видел и оружие, и этого араба с трясущимися поджилками, но больше всего меня поразило, что он напялил на себя черт знает что.

— Чего ты к его одежде привязался? Ей-богу, ты меня удивляешь.

— Ну, к примеру, я так никогда бы не оделся!

— Да кто тебя просит?! Этот жирный стервец, может, и был пьян, а может, и нет, но это щеголь, каких мало. На нем был отличнейший костюм, тончайшая рубашка, галстук из чистого шелка и туфли от «Симпсонс». А то, что сейчас он в брюках и пиджаке вполне заурядного качества, которые плохо на нем сидят и не по сезону, — это, конечно, говорит о том, что он что-то задумал. А мы не полетим утренним рейсом.

— Боже мой, почему?

— Думаю, мы обязаны пойти в посольство и кое-кого разбудить

— Ты что, спятил?

— Дики, предположим, что этот стервец оделся так, чтобы кого-то укокошить!

"Уровень безопасности максимальный

Перехват не засечен

Приступайте".

Журнальный файл продолжили:

"Последнее донесение вызывает тревогу, а так как моей аппаратуре пока еще не удалось проникнуть в базу данных Лэнгли, я, разумеется, не знаю, есть ли там сведения о нем или нет.

Объект установил контакт. Его постоянный спутник сообщает о чрезвычайно рискованном мероприятии, без которого невозможно достигнуть цели.

Что он сейчас делает, что для этого предпринимает? Какова последовательность его действий, с кем он завязывает отношения?

Во что бы то ни стало необходимо раскопать все эти подробности! Если он выживет, именно подробности вызовут доверие к нему — необходимое условие для получения чрезвычайно важного задания, выполнение которого сделает объект совестью нации.

Но выживет ли он или станет еще одной похоронной статистической величиной в ряду неопознанных событий? Моя аппаратура не в состоянии ответить на этот вопрос, она, правда, способна определить его потенциал, что не будет представлять никакой ценности, если он погибнет.