немцев, сбитых со своих позиций и пытающихся выйти из окружения. Попытки всегда заканчивались одинаково: в удобном для засады месте немцев блокировали и предлагали сдаться. Если у тех хватало ума сложить оружие, то их конвоировали в тыл, а если нет, то начиналось избиение до тех пор, пока оставшиеся в живых не поднимут руки. Впрочем, было исключение: эсэсовцев и добровольцев, не граждан Германии уничтожали поголовно: на этом условии Антон настоял ещё при своей встрече со Сталиным. Он-то помнил из курса истории, что наиболее вредными, жестокими и злопамятными во время Великой Отечественной войны и многие годы после неё были не немцы, а вот эти коллаборационисты. А вот как раз немцы были самыми верными союзниками.

Во время первого этапа операции по снятию блокады наши войска соединились в полосе железной дороги в районе Мги, а потом сокрушительным ударом отбросили немцев до Тосно, закрепившись в этом важном транспортном узле. Главным фактором успеха явилось отсутствие у немцев единого командования — узлы и линии связи были уничтожены, а за посыльными и офицерами связи шла азартная охота советских диверсионных групп.

* * *

— Да, ребята! Наворотили мы дел! — довольно потирает руки Артём — Блокада прорвана, заговор обезглавлен, верхушка заговорщиков взята с поличным. Возникла мысль пробить коридор к Ораниенбаумскому плацдарму, поможем?

— Отчего не помочь? — улыбнулся Антон — Методику мы отработали, будем применять её на новых участках.

— Я так и думал, товарищ Дикобразов, что на тебя можно полностью положиться.

— Но у меня есть вопрос: а не собирается ли наше Верховное Главнокомандование выбить из войны Финляндию? — спросил Антон.

Ответить Артём не успел: на столе зазвенел телефон.

— Слушаю, Серов!

— Товарищ капитан госбезопасности! — послышался в трубке голос дежурного — Докладывает дежурный по КПП сержант госбезопасности Алхинен. На базу прибыл комиссар госбезопасности третьего ранга Ермолов. Он отправился к Вам, сопровождающего я выделил.

— Ну что, ребята, пойдёмте встречать начальство. — Серов кивнул Антону и Юрию, укладывая трубку на рычаг.

У крыльца они встретили Ермолова.

— Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга! Личный состав базы номер пять, занят согласно расписанию занятий...

— Пойдёмте в помещение, у меня тревожное известие. — оборвав доклад буркнул Ермолов.

Вошли обратно в кабинет, комиссар сел за стол, остальные расселись вокруг.

— Товарищи, у меня очень плохая новость: час назад отравили товарища Сталина.

— Как? — дружно ахнули присутствующие.

— Товарищ Берия сообщил мне по радио, просил узнать: сможете ли вы излечить товарища Сталина?

— Чем отравлен товарищ Сталин? — сразу спросил Антон.

— Неизвестно. Знаю, что желудок промыли сразу, проводится переливание крови… В общем, пока жив. Товарищ Дикобразов, скоростной самолёт уже готов, ждёт на аэродроме.

— Нет, товарищ комиссар госбезопасности. — покачал головой Антон — Когда летели сюда, кто-то навёл на нас целую свору немецких истребителей. Думаю, что не стоит так рисковать. Мы с капитаном Авериным полетим на лебеде.

— Но лебедь не такой скоростной…

— Ничего, товарищ комиссар госбезопасности, зато не будет потери времени на дорогу на аэродром и с аэродрома. Вы только согласуйте вопрос с охраной объекта, где сейчас товарищ Сталин, чтобы нас не обстреляли. Кстати, куда госпитализирован товарищ Сталин?

— Он на той же базе, где вы с ним встречались. В остальных местах рискованно.

— Хорошо, тогда мы сейчас же и отправляемся, полетим на предельной скорости, надеюсь, лебедь выдержит. Через два часа будем на месте.

* * *

Вождь был крайне плох. Невооружённым взглядом было видно, что жив он только чудом, что время его жизни исчисляется даже не в часах, а в минутах. Посторонние покинули помещение, и Антон приступил к манипуляциям: для начала диагност, потом пластыри на штатные места. Диагност показал, что имело место отравление ядом комбинированного действия, и выдал формулу зелья.

Уже легче.

В подмышечную артерию змейками скользнули детоксикаторы. В теле они разделятся на два десятка модулей каждый, и разбредутся по заданным участкам, дезактивируя яд и вторичную интоксикацию.

— Как он? — спустя час тревожно спрашивает Берия.

Он не может сдержать волнение и ходит вдоль дальней стены туда-сюда. Вообще-то Лаврентий Павлович суетился у кровати, но Антон отослал его подальше, впрочем, из комнаты выгнать не сумел.

— Уже хорошо. Основной массив токсина обезврежен. Сейчас восстанавливаются повреждения, идёт чистка органов. Кстати, я заодно решил почистить лёгкие, там многолетние наслоения никотина и смол. Вторым этапом станет очистка кровеносной системы от наслоений.

— И большие наслоения?

— Очень большие. Бляшки, зачатки тромбов, истончившиеся стенки сосудов… Много всего. В сущности, для нынешнего развития медицины состояние здоровья неплохое, но далеко не идеальное. Очень далеко. Я хочу Вас попросить, товарищ Берия, чтобы Вы собрали самых авторитетных в глазах товарища Сталина людей и потребовали от него разрешения на проведение восстановительных процедур. Это удлинит срок жизни Иосифа Виссарионовича.

— А надолго ли удлинит?

— Ненадолго. Лет на сорок-пятьдесят, не больше.

— О! для нашего времени это вовсе не мало! Обязательно соберу нужных товарищей.

— Прекрасно. А пока прошу оставить помещение, у меня ответственный этап, отвлекаться категорически нельзя.

— Хорошо-хорошо, товарищ Дикобразов!

Берия, наконец, ушел, а Антон сидел у кровати вождя, руководил работой медиков, а сам наблюдал за изменениями, происходящими в организме пациента. Вовремя поставить капельницу, вовремя подставить утку, да просто утереть пот с лица и с тела крайне важно, на это есть люди, и они старательно выполняют свою работу.

В организме накапливались положительные изменения: шлаки выводились непрерывно, и пациенту было бы крайне неловко, а порой и больно, кабы рецепторы не были отключены и сам он не был погружён в сон.

Антону до сих пор не доводилось встречаться с великими людьми. Единственная историческая личность, с которой он общался, была великий биолог Газия Мамедовна Смыслова, но они жили на разных планетах, и встретиться им, к сожалению, не довелось. А вот со Сталиным он встречается третий раз.

Антон искренне восхищался: удивительно, как в таком небольшом теле живёт такой могучий дух, причём сила его чувствуется даже сейчас, у бессознательного.

Кожа болящего постепенно теряла шафранный оттенок, понемногу стали проступать розовые краски, дыхание утратило хриплые тона, переходя в здоровый ритм.

Наконец, уже под утро, Антон принял решение позволить пациенту проснуться.

— Который час? — спросил Сталин, открывая глаза.

— Четыре часа утра, Иосиф Виссарионович.

— А, Антон Петрович, рад Вас видеть. Так понимаю, со мной что-то произошло?

— Отравление. Товарищ Берия