— Всё помнишь?

Он похлопал белыми ресницами и тихонько сказал:

— Конечно… Только тебе, наверно, про это нельзя, ты еще больной…

Можно или нельзя — какая разница? Все равно никуда не денешься от того, что было. Да и зачем?

— Минька, только давай никому ни слова про это.

— Ладно. Я и так…

Оказалось, он живет недалеко от нас и учится в соседней школе. Вот странно. Там, на астероидах, мы столько болтали обо всем, но не сообразили, что на Земле были соседями…

Впрочем, хватало и других странностей. Наша школа находилась не в Техническом переулке, а на углу Партизанской и Смоленской. Клуб, где наш судостроительный кружок, назывался почему-то не «Парус», а «Бригантина». И в комнатах у нас были не привычные голубые, а серо-желтые обои. Возможно, после взрыва у меня кое-что перепуталось в голове… Ну и наплевать! Главное, что Минька был рядом!

Оказалось, что в первых числах сентября Миньку на Кас-ловском шоссе сбила легковая машина. Но не насмерть. Две недели он ходил с загипсованной рукой. А студентку, которая выгнала его с урока, после того случая чуть не исключили из института.

Когда меня выписали, мы с Минькой сделались неразлучными. Девочка даже порой сердилась на меня:

— Что ты все время с этим младенцем? Он же всего в третьем классе!

Я смеялся и говорил, что у нас крепкая боевая дружба, которая закалилась в летних приключениях.

— Какие приключения? Расскажи! Ну, Рындик…

Я смеялся опять и с ходу придумывал всякие происшествия, которые будто бы случались с нами в летние каникулы… Потом Минька записался в наш кружок, и мы стали дружить втроем. Но, разумеется, при девочке вспоминать астероиды мы с Минькой не могли. Вспоминали, когда было нас двое.

У Миньки тоже был кораблик Рыкко. Минька нашел его прямо в своем дневнике.

Случалось, мы даже грустили по астероидным временам, по пространствам. Но дома, конечно, было в тысячу раз лучше.

Мы часто гадали: что стало с нашими друзьями? Особенно с теми, кто покинул Дорогу после нас. Минька-то ушел с нее сразу же следом за мной. Увидел заросли «Венериного башмачка», свернул на пустырь, пересек его, прыгнул на шоссе…

Странно. Это было, когда я уже долго лежал в больнице.

А с Дороги мы ушли почти вместе. Как перепутывается время в пространствах…

Где теперь Аленка, Кирилка? В какие времена и страны занесло снова Локки?

Он, малыш, очень хотел обратно. Когда мы еще на Дороге говорили об этом, Коптилка довольно безжалостно спросил:

— А если тебя там… опять?

— Ну и ц-што… Зато маму увижу.

И вот чудо! Именно про Локки мы узнали все подробно.

5

Это случилось уже зимой, в каникулы.

Мы с Минькой катались на лыжах с бугров, на том самом пустыре между Касловским шоссе и Корнеевским тупиком. Начинали уже синеть сумерки, и рядом с нами никого не осталось.

Мы съехали с бугра в ложбину. Синева сумерек задрожала, раздался стеклянный звон, и перед нами повис… Ну, не знаю, как назвать такой летательный аппарат. Квадратная площадка с пестрым балдахином на золотых фигурных столбиках, с фонариками вдоль навеса, с узорчатыми перилами, с размалеванными скульптурами пернатых чудищ по углам. Пасти этих чудищ извергали искрящийся дым.

Площадка повисела и плюхнулась в ломкие сухие сорняки, торчащие из снега. А мы плюхнулись перед ней — от удивления.

Минька пришел в себя первым. Вскочил и завопил:

— Локки!!

С освещенных фонариками ступеней спускался кто-то маленький в расшитом хитоне до пят, в головном уборе вроде украшенной перьями короны.

Минька подскочил к пришельцу, они обнялись, корона упала. Тогда я тоже узнал Локки.

История Локки была удивительна. Он остался на Дороге последним. Как исчезли Голован, Кирилка и Аленка, он даже не помнил толком, так быстро это случилось. Локки до ночи шел один. Мимо проносились машины с яркими фарами, пахло бензином и нагретой травой. Локки лег в кустах у обочины, поплакал от одиночества и уснул.

А проснулся у края Большого Каменного Пути, который соединял его город с другими городами страны Цтаанатаин-накоа-ката.

Локки встал и пошел домой. На груди его припух контур красного квадрата — след от жертвенного ножа.

Когда Локки вошел в город, слух побежал впереди воскресшего мальчишки. Люди валились ниц перед маленьким Цтинотакачтилокки-цдана, вернувшимся с небес, из царства Великих Пернатых Владык, которые поручили мальчику вновь сойти на земную твердь, чтобы он вывел к свету народ, погрязший в пучине греха. Отец, братья и сестры и даже мама тоже повалились перед ним, но Локки поднял маму и прижался к ней.

Локки, хотя и малыш, сообразил, что к чему. Он не стал отрицать своего тесного знакомства с Пернатыми Владыками. Народ потребовал, чтобы Цтинотакачтилокки-цдана был объявлен Верховным Правителем страны. Жрецам куда деваться? Они через полгорода, от Главной Пирамиды до жилища мальчика и его семьи, ползли на коленях и долго умоляли его принять высочайшую должность.

Локки поломался и принял.

Прежде всего он строжайше и на все будущие века запретил человеческие жертвы. Именем Пернатых Владык. Главного жреца, который усомнился в полномочиях Верховного Правителя, Локки отправил в ссылку на дикий, заросший тростником островок посреди озера Татикатапупа. Там жреца скушали крокодилы. («Но я не виноват, ц-честное слово! Он сам зазевался!»)

Печальная судьба жреца была истолкована как проявление небесной воли, и авторитет юного Правителя укрепился.

Локки объявил, что отныне всякую войну (если уж без нее нельзя обойтись) его страна будет начинать только после честного объявления. И предложил правителям соседних государств поступать так же. Те почесали в затылках и обещали подумать…

— А вообще-то ц-паршивое дело быть Верховным Правителем, — признался Локки. — Просто наказание… Советников тьма, а проку от них, как шерсти от черепахи. Как увидят — падают на брюхо и лижут пол. А за спиной делают гадости. И жулье такое… Папаша и старший брат связались с ними, плетут заговоры…

И Локки признался, что скорее всего он плюнет на свое Верховное Правление, заберет маму, сестренок и братишек и сбежит вниз по реке Паратакана. Там в джунглях живут не очень развитые, но славные и мирные племена. Никого не режут, ни на кого не нападают, выращивают себе всякие фрукты-бана-ны и сочиняют песни-легенды. А по ночам веселятся у костров.

— И у них там, говорят, много некусачих собак. Я очень скучаю по той косматой и серой. Так бы и обнял опять…

Я тоже скучал по собаке, по рыжей дворняге…

Минька спросил:

— А откуда у тебя эта летающая штука?