Клиффорд со звоном кинул ложку на блюдце. Он отдавал себе отчет в невероятном благородстве этого француза, который любил Рейн, не думая о себе. Но это унижало Клиффорда, а он терпеть не мог чувствовать себя униженным. В результате в нем закипела ярость, и он выпалил:

— Получается, что я должен вас благодарить за такое великодушие?

— Нет, месье, мне не нужна ваша благодарность, мне вообще от вас ничего не нужно, кроме одного — вашего честного слова, что, если Рейн решит связать свою жизнь с вашей, вы сделаете все, чтобы она никогда… никогда… в этом не разочаровалась.

Последнее слово Арман выговорил тихо, с запинкой. Клиффорд уставился на него, словно перед ним было невиданное явление природы.

— А Рейн говорила вам, о чем я ее просил вчера вечером?

— Да. Она сказала, что вы хотели увезти ее с собой в Лондон.

— Так вы что, собственно, приехали сообщить мне, что она согласна?

— Нет. — Арман с ненавистью выплевывал слова. — Ни при каких обстоятельствах Рейн не может согласиться на такое скандальное предложение.

— Скандальное! — повторил Клиффорд и презрительно расхохотался. — Дорогой мой де Ружман… уж наверное, романтическое бегство с возлюбленным никак не может считаться делом презренным, особенно у французов?

— Рейн не желает так поступать со своей семьей. Кстати, события вчерашнего вечера привели к очень серьезным последствиям — мадам герцогиня серьезно больна. Вчера с ней случился удар, и она очень плоха.

— О боже… Мне очень жаль, — пробормотал Клиффорд. Однако в его мозгу, как змейка, шевельнулась мысль, что старуха может скоро умереть. Тогда Рейн вступит в права наследования еще до совершеннолетия. Задумчиво облизнув губы, он обратился к Арману: — Ну и ну, как печально… но, если Рейн не намерена бежать со мной, какие у нее тогда планы, не соблаговолите ли сообщить?

— Она будет продолжать встречаться с вами в Лондоне и, когда ей исполнится двадцать один год, решит, что делать дальше.

Тут лицо Клиффорда переменилось. Он отбросил всякое притворство.

— Если она считает, что я буду сидеть и дожидаться, пока она там надумает, идти ей за меня замуж или выбрать вас, то она сильно ошибается. Она не единственная девица на свете, как вы понимаете!

Они помолчали. Мужчина и женщина за соседним столиком над чем-то звонко расхохотались. К ним подошел официант и спросил, не желают ли господа еще кофе. Из дверей роскошного отеля выпорхнули две красотки в экзотических купальных костюмах, сели в длинную блестящую машину, которая ждала их у обочины, и уехали. Солнечное, типично летнее утро в Каннах. Клиффорд обожал Канны. Армана, как правило, все это оставляло равнодушным; он больше любил великолепный вид и блаженную прохладу гор за городом. Но сегодня все казалось ему отвратительным — как этот человек, которого любила Рейн. О господи, ну как она может его любить? Она, такая чуткая, такая разборчивая, такая тонкая художественная натура; как она может мечтать отдать себя в руки грубого недалекого мужлана, для которого ничто не свято? Арману казалось отвратительным, что физическая красота и сильное животное притяжение, которыми, безусловно, обладал Клиффорд Калвер, настолько ослепили девушку — и не ее одну, — что она не видела за этим его подлой мелочной натуры.

— Месье Калвер, — заговорил Арман, — нам с вами не дано понять друг друга. Для меня существует только одна женщина на свете — это Рейн. Все, что с ней происходит, имеет для меня настолько важное значение, что мне легче честно посмотреть в лицо смерти, чем видеть ее несчастной. Вчера вечером она собиралась выйти за меня замуж, несмотря на чувства к вам, но я этого не допустил. И я по-прежнему намерен стоять в стороне, если вы окажетесь тем человеком, который ей нужен. Месье, мне лично трудно вам верить, но все же, если вы относитесь к ней серьезно и намерены отбросить все свои прочие увлечения ради нее, тогда я сочту себя удовлетворенным.

Клиффорд сердито потянул себя за мочку уха. Рядом с французом он начинал страдать комплексом неполноценности, что было ему неприятно. Отвечая, он покраснел как рак.

— Вы слишком благородны для этой жизни, мой любезный де Ружман. Впрочем, я не могу не оценить вашей заботы о будущей Рейн. Если она появится здесь, уверен, мы сможем прийти к согласию.

— Вы ведь не станете просить ее уехать с вами без разрешения ее родных? — спросил Арман.

— Если вы не станете вмешиваться, а встанете и уйдете! — выпалил Клиффорд;

Француз побледнел.

— Я считаю это моим личным делом, как если бы я был братом Рей».

— Ах, все равно, — отмахнулся Клиффорд, — вы ведь ей не брат никакой, так что я буду разговаривать только с ней, а не с вами.

— Но вы должны ответить мне на один вопрос. Порвали ли вы с мадемуазель Фицбурн или она остается запасным вариантом?

Клиффорд встал.

— Послушайте! — в бешенстве заговорил он. — Вы не забыли, что произошло между нами в прошлый раз, когда вы вывели меня из себя?

Арман тоже встал. Он посмотрел на рослого плечистого соперника — прищуренные глаза, побледневшие щеки.

— Я ничего не забываю, месье, и я, конечно, не боксер, как вы, зато неплохо фехтую.

Клиффорд расхохотался. Но, смеясь, он думал: «А нашему французику не занимать мужества, уверен, он даст мне достойный отпор на этот раз. Лучше с ним не связываться».

— Что скажете, месье? — прищурился Арман.

— Мы зашли слишком далеко. Это уже просто смешно. Признаюсь, тогда, в Лондоне, я слегка погорячился, не надо было вас бить. Перестаньте лезть в мою жизнь — и я даю вам слово, что Рейн будет со мной счастлива. Ну что — вам этого достаточно?

Но Арману этого было недостаточно. От разговора у него остался неприятный осадок и чувство полного поражения. Он не добился ни слова правды от этого человека. Клиффорд даже не ответил на его вопрос о Лилиас Фицбурн. Но было ясно одно: англичанин намерен и дальше добиваться Рейн, и неизвестно, чем все это закончится.

— Я молю вас обойтись с Рейн по чести и дать ей время оправиться от последних событий. Больше мне нечего вам сказать, так что прощайте.

— Прощайте — и предоставьте все мне. Я не такой уж злодей, как вам кажется, — заулыбался Клиффорд, к которому вернулось чувство юмора. Теперь все будет намного проще, — он сможет видеться с Рейн в Лондоне. А уж уговорить ее выйти за него, Клиффорда, замуж — это только вопрос времени, возможно, нескольких недель.

Арман рассказал Рейн о своей встрече с англичанином, пока вез ее на машине к нему в гостиницу.

Девушка посмотрела на него удивленно и слегка встревоженно:

— Зачем ты это сделал, Арман?

— Мне просто надо было ему сказать, что ты больше не моя невеста и что он должен все хорошенько обдумать, когда вернется в Англию.