– При такой производительности я могу оказаться погребенной под дровами, – пробормотала Шеннон.

Поняв, что чем дольше она смотрит на Бича, тем большее беспокойство ее охватывает, Шеннон повернулась к окну спиной.

«Если он будет так работать, у него никогда не заживут руки».

Она нахмурилась. Это был еще один вопрос, который Бич не желал обсуждать. Когда накануне она спросила, как заживают его раны, он прищурил глаза и заговорил о другом.

Конечно же – о погоде.

При этом оба соглашались с тем, что погода изумительна, что слякоти больше нет, что небо безоблачно, а солнце ласково.

Шеннон вздохнула. Никогда она еще не чувствовала себя столь одинокой с того времени, когда умерла ее мать и она оказалась на попечении суровой и безжалостной тетки. Как ни странно, но Шеннон, живя здесь столько лет, не испытывала чувства одиночества. Сейчас на нее вдруг накатила тоска.

Внезапно Шеннон отчетливо и осязаемо вспомнились ласки Бича и вкус его поцелуев. И тут же ее обдало жаром. С надеждой она вдруг подумала о том, что, когда гнев у Бича поутихнет, он, возможно, снова поцелует и приласкает ее.

– Как ты считаешь, Красавчик? Утихнет у Бича злость раньше, чем изведет все бревна на дрова?

Красавчик зевнул.

– Ты прав… У него хватит злости, чтобы вырубить весь несчастный лес…

– Это точно.

Шеннон подпрыгнула, услышав рядом голос Бича, Она обернулась, вспыхнув оттого, что были подслушаны ее слова.

Бич стоял, уперевшись руками в подоконник, и улыбался. Ответная улыбка Шеннон была красива, словно солнечный восход в неведомой стране.

«Сладкая девочка, не улыбайся мне так! Иначе все мои благие намерения пойдут прахом!»

– Означает ли это, что ты простила меня? – тихо спросил Бич, зная, что этого не следует делать, но не в силах совладать с собой.

– Простила тебя? За что?

– За то, что обучал Красавчика хорошим манерам и забыл о своих.

– Я не сержусь из-за Красавчика.

– Ты меня не проведешь. Я видел, как ты наставила на меня заряженный дробовик со взведенным курком.

Вначале Шеннон решила, что Бич просто дразнит ее. Но его серебристые глаза смотрели вполне серьезно. Она вдруг рассердилась.

– Я собиралась пристрелить Красавчика, – резко сказала она.

– Что? – потрясение спросил Бич.

– Я думала, что он загрызет тебя. Ты не двигался, был в крови, и мне показалось, что он вонзил зубы тебе в горло.

Перед ее глазами вновь возникла та ужасная сцена. Шеннон отвернулась от Бича.

– Поэтому я схватила дробовик, – четко произнесла она.

– Чтобы спасти мне жизнь?

– Не стоит так удивляться, – сказала Шеннон сквозь зубы.

Но Бич все еще не мог оправиться от потрясения. Он знал, как любила Шеннон своего грозного пса. Он понимал также и то, что безопасность Шеннон в значительной мере зависит от Красавчика.

И тем не менее она готова была пристрелить собаку, чтобы спасти жизнь человеку, который ровным счетом ничего ей не обещал.

– Понимаю, – протянул Бич.

– Неужто? Это будет, пожалуй, с тобой впервые.

– Шеннон вдруг поймала себя на том, что говорит с раздражением.

– Прости, – пробормотала она. – Не знаю почему, но я стала страшно раздражительной в последнее время.

– А я знаю. Это оттого, что ты мечтаешь о ком-то, а спать тебе приходится одной.

– Тогда не понять, как любовные пары могут вы нести период ухаживания.

Бичу не удалось сдержать улыбки. Он не удержался также и еще от одного искушения. Не спеша пролез через открытое окно и провел руками по пышным волосам.

Шеннон вздрогнула.

– Мы все вынесем, сладкая девочка.

– По той причине, что неприкаянные странники не ухаживают за сверхнаивными вдовушками, – строптиво сказала Шеннон, освобождаясь от его рук. – Заходи, если готов. Бисквиты сейчас поспеют.

Пока Бич мыл руки, Шеннон заглянула в кладовку. Продукты, которых должно хватить на месяцы, таяли с поразительной быстротой.

«Господи, этот человек ест за троих. Правда, он и работает за шестерых».

Она закусила губу. Бич снабжал ее мясом и рыбой, она рвала в лесу зелень, но муку не добудешь в лесу. Как и на лугу. То же самое можно сказать о бобах, яблоках, рисе, соли и других не менее необходимых продуктах. Не говоря уж о такой роскоши, как кофе и корица.

– Нужно сходить в Холлер-Крик и купить еще, – пробормотала она, закрывая шкафчик.

«Конечно. Только чем я буду платить?»

Шеннон подумала о жалкой сумме в старом кошельке, спрятанном в пещере. Это был последний запас золота, оставшийся от Молчаливого Джона. Когда он кончится, Шеннон окажется в таком же положении, как оказалась в тринадцать лет, – без денег, совершенно одинокой, никому ненужной.

«Нет! Я не трону это золото. Уж не в таком я отчаянном положении сейчас».

Но Шеннон опасалась, что все-таки скоро окажется в безвыходном положении.

Когда она израсходует то, что осталось от Молчаливого Джона, ей придется рассчитывать лишь на собственные силы и научиться самой добывать золото. Хотя пока что ее успехи в этом деле были даже меньше, чем в охоте на дичь и оленя.

Решительно закрыв дверцы шкафчика, Шеннон повернулась спиной к пустым полкам. Она встретилась со взглядом Бича, стоявшего в нескольких футах от нее.

– Я завтра отправлюсь в Холлер-Крик, чтобы подкупить продуктов.

– Спасибо, но не стоит этого делать. Ты и без того много привез.

– Я почти все съел сам.

– А для кого ты колешь дрова? – спросила Шеннон. – Кому утеплил хижину? Чьего мула подковал? Мне в пору платить тебе за работу.

– Я пока не заработал.

– Ты заработал пищу, деньги. Ты работаешь без роздыха.

– Я люблю работать.

– Я найду способ заплатить тебе.

– Я не возьму от тебя денег.

– Но ты их заработал! – настаивала Шеннон.

– Нет.

Это слово было произнесено так, что Шеннон показалось, будто она натолкнулась на гранитную стену.

– Ты упрям как мул, которого подковал.

– Спасибо. То же самое я могу сказать и о тебе. Но я все же переупрямлю тебя, вдовушка! Можешь не сомневаться в этом!

Шеннон почувствовала раздражение:

– Нет, вечный странник. Я могу не сомневаться лишь в одном: однажды утром я проснусь, а ты будешь уже далеко отсюда. Разве что ты переупрямишь меня чуть раньше, но в этом я сомневаюсь.