Запекать при 180 градусах в духовке в течение часа или до тех пор, пока выделяющийся сок не станет прозрачным.

Рассчитано на 4 порции.

Мэри ворвалась в педиатрическое отделение благотворительной больницы Мерси и решительно двинулась по коридору. Она должна была бы прийти в ярость, оттого что Дэниел Галлахер разговаривал с ней так грубо и оттого что он обвинил ее в болезни сына. Каждый человек в здравом уме разгневался бы, но Мэри не могла держать зла на Дэна. Она понимала, что он обезумел от страха, и причина тому была весьма серьезная. Если бы нечто подобное произошло с ней, она, вероятно, вела бы себя точно так же. Ну, может быть, не так грубо и заносчиво, но, конечно, была бы очень расстроена.

Справившись на сестринском посту, каково состояние Мэтью, Мэри получила ответ, что он все еще в отделении хирургии.

«В хирургии! Должно быть, его отец потерял голову от беспокойства», — думала она, ускоряя шаги и направляясь в приемную отделения детской хирургии, где дежурная сестра объяснила ей, как найти Дэниела Галлахера.

Он сидел на ярко-синем виниловом диванчике, подпирая голову руками, и вид у него был такой, будто он потерял лучшего друга. За его спиной резвились герои какого-то мультика, равнодушные к его несчастью.

Мэри ощутила укол в сердце — ей стало жаль его, таким уязвленным и ранимым он выглядел.

— Мистер Галлахер, — тихонько окликнула она его, и он поднял голову, удивленный ее появлением. — Прошу простить мое вторжение. Я… Как дела у Мэта? Я места себе не находила с той минуты, как его увезла «скорая». Я освободилась пораньше, чтобы удостовериться, что он вне опасности.

Она прочла на его лице замешательство и благодарность. Он печально улыбнулся и сделал жест рукой, предлагая ей место рядом с собой на диванчике.

— Я рад, что вы приехали.

Но не такого приветствия она ожидала. Хотя они оказались сейчас наедине, у Мэри возникло искушение выдерживать существующую между ними дистанцию по тысяче разных причин, из которых не последней была та, что она сознавала, сколь сильное и странное притяжение существует между Дэном и ею. Но ей показалось, что сейчас ему очень нужен друг. Поэтому она сняла жакет и села рядом.

— Благодарю вас за то, что пришли. Я собирался позвонить вам, чтобы извиниться. Приношу свои глубочайшие извинения. Надеюсь, вы меня простите.

Отправляясь в больницу, Мэри переоделась в свободные черные брюки и красный кашемировый свитер, но даже в этой теплой одежде она ощутила дрожь. По спине забегали мурашки, когда она услышала просьбу в охрипшем от волнения голосе Дэна.

В семье Руссо нелегко и нечасто даровали прощение. Но сейчас Мэри показалось, что этот человек искренне раскаивается, что его терзают угрызения совести, и она решила на этот раз отступить от своих правил.

— Извинение принято. Значит, как я понимаю, причиной болезни вашего сына не было пищевое отравление?

Дэн покачал головой.

— Острый приступ аппендицита. Сейчас его оперируют. Доктор говорит, это вещь вполне обычная, уверяет, что мне не следует беспокоиться, но я в ужасе от мысли, что вдруг что-то пойдет не так. Мэт такой маленький и беспомощный…

Если бы что-нибудь случилось с Мэтом… Дэн не мог даже помыслить о такой вероятности.

Мэри повернулась к Дэну и накрыла его руку своей ладонью.

— Все будет хорошо. Дети обладают большой выносливостью и, я бы сказала, упругостью. Они выкарабкиваются из своих болезней, выпрыгивают из них, как мячики. Вот увидите, ничего страшного не случится. Несколько месяцев назад моему племяннику тоже сделали операцию — удалили миндалины, и уже через неделю он снова пошел в школу.

Мэри, правда, предпочла не упоминать о том, что ее мать и бабушка сожгли в церкви столько свечей, что их хватило бы, чтобы освещать весь город Балтимор, и сделали они это, чтобы обезопасить ребенка от осложнений и облегчить выздоровление.

— Очень скоро Мэт снова будет есть пиццу. Как только ему станет лучше, я сама привезу ее ему из ресторана.

— Надеюсь, вы правы. Я в этом не очень сведущ. Мэт долгое время не жил со мной, и я чувствую себя с ним неуверенно, не в своей тарелке. Особенно когда речь заходит о детских болезнях. У него были все классические признаки аппендицита — боль в животе, тошнота, повышенная температура, но я недостаточно разбираюсь в этом, чтобы сразу понять, в чем дело. Шэрон, моя бывшая жена, наверное, знала бы, что делать, но сейчас она бог знает где.

Это откровение удивило Мэри.

— Так вы разведены?

Мэри была не в силах скрыть облегчение, которое испытала при этом известии, хотя и корила себя за эту детскую глупость.

Дэн кивнул:

— Уже четыре года назад, но Мэт живет со мной всего несколько месяцев. Он переселился ко мне, когда моя бывшая жена пришла к выводу, что у нее недостаточно материнских чувств, чтобы он заполнил всю ее жизнь, и бежала со своим инструктором по аэробике.

— Господи! — У Мэри, фигурально выражаясь, отвисла челюсть, но она тотчас же взяла себя в руки и закрыла рот с такой силой, что зубы клацнули. — Я не могу поверить, что мать может оставить своего ребенка!

Что же за женщина была Шэрон Галлахер? София назвала бы ее бессердечной путаной, и в данном случае Мэри была склонна согласиться с ней.

Дэн скорчил гримасу:

— Я тоже не могу. Это очень повредило Мэту. Он не понимает, в чем провинился, если мать бросила его вот таким образом. И он почему-то убежден, что в этом виноват я.

— Я уверена, что он просто уязвлен и обижен. В конце концов он все поймет и оценит правильно.

Мэри сжала его руку, стараясь выразить этим пожатием все сочувствие, которое испытывала к нему, утешить его. Этот человек попал в тяжелую ситуацию. Он не мог защитить себя, не очернив мать мальчика, оказавшуюся отпетой стервой.

Дэн ответил на ее пожатие, и Мэри дернулась и подпрыгнула. Это движение тотчас же отдалось у нее в паху.

— Я понимаю, что он уязвлен и обескуражен, — согласился Дэн, — но с этим чертовски трудно мириться. Я не хотел разводиться, чтобы не портить отношений с сыном, но так уж вышло. Иногда я чувствую себя настоящим неудачником. Я люблю Мэта. Я всегда старался быть рядом с ним, но теперь… — Он покачал головой. — А теперь просто не знаю, как быть. Когда Мэт был меньше, мне приходилось частенько отлучаться из дома, я много разъезжал по делам. Возможно, сейчас все было бы иначе, если бы я не проявил такого эгоизма тогда. Мне следовало больше сидеть дома и быть лучшим отцом для Мэта.

— Но ведь речь шла о вашей работе, о вашей карьере. Разве вы могли поступить иначе? Перестаньте корить себя.

Это ваша бывшая жена должна стыдиться того, что причинила горе невинному ребенку.

Ее горячность вызвала у Дэна улыбку.