Тем, чего оказалась лишена Сэнди, была религия Кальвина или, точнее говоря, открытое ее признание. Ей было необходимо обрести это положенное по праву рождения признание, чтобы потом осознанно отвергнуть его. Насыщенность родных мест кальвинизмом была пропорциональна его официальной непризнанности. В некотором роде наиболее откровенными и твердыми в своих убеждениях людьми, известными Сэнди, были мисс Скелетон и сестры Керр, которые безоговорочно верили, что еще до рождения почти каждому человеку Бог уготовил неприятный сюрприз после смерти. Позднее, прочитав труды Кальвина, Сэнди обнаружила, что, хоть общепринятое понимание кальвинизма зачастую бывает ошибочным, в этом конкретном тезисе никакой ошибки нет: кальвинизм действительно подразумевает, что Бог находит удовольствие в том, чтобы при земной жизни внушать людям ложное ощущение радости и веры в спасение, — тем ужасней будет для них финальный сюрприз.

Сэнди не могла четко сформулировать эти волнующие постулаты, однако чуяла, что они носятся в воздухе, ощущала потому, например, с каким вызовом знакомые ей люди не соблюдали священный день отдохновения, или по эксцессам поведения мисс Броди в расцвете лет. Теперь, обретя право гулять в одиночку, она бродила по ранее запретным для нее местам Эдинбурга, разглядывала потемневшие от времени памятники, прислушивалась к несусветным ругательствам пьяных мужчин и женщин, сравнивала их лица с лицами знакомых ей людей из Морнингсайда и Мерчистона[44] и, испытывая новые для себя, тревожные уколы кальвинистского чувства вины, видела, что особенной разницы между теми и другими нет.

Она начала смутно догадываться, в чем кроются причины деяний мисс Броди: видимо, та предпочла доказывать свою богоизбранность особым образом жизни, доставлявшим ей более экзотическое, хоть и не менее самоубийственное удовольствие, чем обыкновенное пьянство, к каковому прибегали другие старые девы, дойдя до последнего предела.

Стало ясно: мисс Броди предназначила Роуз с ее инстинктом в любовницы Тедди Ллойду, а Сэнди с ее интуицией — в информаторы, чтобы держать ее в курсе развития романа. Именно ради этой конечной цели Роуз и Сэнди были в свое время выбраны ею в сливки общества. От всей этой затеи попахивало серой, но именно это и привлекало Сэнди в нынешнем состоянии ее духа. Ведь это пока лишь голая идея. Никакой спешки не предполагалось, ибо мисс Броди любила осуществлять планы медленно, смакуя удовольствие — в первую очередь от приготовлений, — а кроме того, хоть планы эти были совершенно ясны и ей самой, и Сэнди, девочки были еще слишком юны. Тем не менее к тому времени, когда им исполнилось по шестнадцать, мисс Броди уже говорила им всем: «Из Сэнди получится превосходный тайный агент, великая шпионка», а в приватных разговорах с Сэнди начала утверждать: «Роуз будет выдающейся любовницей. Она выше общепринятых моральных принципов, к ней они не применимы. Это факт, не предназначенный для ушей тех, кто не наделен интуицией». Более года Сэнди проникалась духом этого замысла, так как часто бывала у Ллойдов и могла сообщать мисс Броди, как идут дела с портретом Роуз, столь похожей на нем на мисс Броди.

— Роуз, — говорила мисс Броди, — как героиня романа Д. Г. Лоуренса: у нее есть инстинкт.

Но интерес учителя рисования к Роуз наделе оказался чисто профессиональным: она была отличной натурщицей; Роуз обладала инстинктом… довольствоваться своей ролью, и в конце концов спать с Тэдди Ллойдом стала Сэнди, а сообщила об этом мисс Броди Роуз.

Но до того, как это случилось, мисс Броди, забросив мистера Лаутера в его крэмондском доме, тратила все свое свободное время на беседы с Роуз и Сэнди; они обсуждали проблемы искусства, вопросы позирования художнику и будущее Роуз в качестве натурщицы, говорили о необходимости для Роуз реализовать внутреннюю силу, какой она обладает, потому что сила эта является ниспосланным ей даром, благодаря которому Роуз представляет собой исключение из всех правил, то самое исключение, подтверждающее правило. Мисс Броди тщательно следила за тем, чтобы избегать всякой конкретики, и Роуз лишь наполовину догадывалась, что имеет в виду мисс Броди, поскольку в то время, как понимала Сэнди, она, следуя пресловутому инстинкту, уже привлекала своей сексуальностью внимание мальчиков-старшеклассников, которые неловко топтались с велосипедами на безопасном расстоянии от ворот школы Марсии Блейн. Роуз пользовалась огромной популярностью среди этих мальчиков, что являлось единственным источником легенд о ее незаурядной сексуальности, хотя она никогда не говорила о сексе, а тем более не предавалась ему. Она все делала инстинктивно, даже мисс Броди слушала так, словно соглашалась с каждым ее словом.

— В семнадцать или восемнадцать лет, Роуз, ты переживешь момент великого самоосуществления.

— Да, честно признаться, я и сама так считаю, мисс Броди.

Страсть Тедди Ллойда к Джин Броди была совершенно очевидна на всех сделанных им портретах представительниц ее клана. Во время одного из летних семестров он написал их групповой портрет; все они были изображены в панамах, надетых у каждой на свой лад, однако из-под каждой смотрело магически перевоплощенное из Роуз, Сэнди, Дженни, Мэри, Моники и Юнис лицо Джин Броди. Но более всех походила на нее все же Роуз: в силу инстинкта она была хорошей натурщицей, недаром Тедди Ллойд платил ей пять шиллингов за сеанс, что для Роуз, пристрастившейся к кино, было отнюдь нелишне.

В те времена Сэнди с сердечным сочувствием относилась к мисс Броди, видя, как та заблуждается в оценке Роуз. Это было тогда, когда мисс Броди стала вдруг выглядеть прекрасной и хрупкой, точно так же как это случалось с темным тяжеловесным Эдинбургом, неожиданно превращавшимся в невесомо-парящий город, когда жемчужно-белый свет падал на одну из его изящно прочерченных улиц. Вот и властные черты мисс Броди начинали казаться Сэнди чистыми и нежными в обманчивом свете женского каприза; никогда в последующие годы она не испытывала такого умиления, как тогда, когда вспоминала о мисс Броди как о милой глупышке.

Но мисс Броди как лидер клана, мисс Броди как римская матрона, мисс Броди как просветитель-реформатор все еще оставалась личностью выдающейся. С точки зрения школьных условностей ассоциированность с мисс Броди была не всегда удобна. Уже одного отсутствия командного духа и того факта, что клан Броди предпочитал гольф хоккею или нетболу, если у него вообще имелись предпочтения в спорте, было достаточно, чтобы клан воспринимался стоящим особняком, даже если бы девочки не приминали тульи панам и не заворачивали поля неположенным способом. Вырваться из клана Броди было невозможно хотя бы потому, что в глазах окружающих они все равно остались бы его членами. Номинально кто-то из них принадлежал к Холируду, кто-то — к Мелроузу, Аргайлу или Биггару, но всем в школе было отлично известно: девочки клана Броди лишены командного духа и им совершенно безразлично, какое сестринство получит призовой вымпел. Им было запрещено относиться к этому заинтересованно. Их равнодушие было теперь возведено в принцип, который должно было уважать так же, как другие уважали систему сестринств. Что касается самих шести девочек, то, не пристань к ним эта репутация, каждая из них к моменту шестнадцатилетия, то есть к выпускному классу высшей ступени, давно бы уже избрала свой путь.