— Вы приказали? — спросил Крячко.

— И это, и кое-что еще, — подтвердил генерал.

— Поторопились вы, Владимир Николаевич! Да и не то дело выбрали, чтобы молодежь натаскивать, — звенящим от гнева голосом произнес Гуров. — Тут нужно на цыпочках, не дыша работать, а у них еще нашего опыта нет. Напортачат они, а нам со Стасом потом за ними разгребать придется. Счастье великое, если успеем.

— С чего это у тебя такой пессимизм? — возмутился Щербаков.

— С того, товарищ генерал-лейтенант, что охранники, дежурящие на въезде в поселок Березки, работают в ЧОП «Сподвижники». Так написано на их форме. — Гуров едва не выругался от всей души и хлопнул себя по левому предплечью.

— Твою мать! — воскликнул Владимир Николаевич.

— Как только я от Геннадия это слово услышал, тут же понял, что преступник, напавший на Осипова, не проникал в поселок извне, а изначально находился в нем под видом охранника, — продолжал Лев Иванович. — Он потому и шел по дороге совершенно открыто, что это дело насквозь обыденное и ничьего внимания привлечь не может. Или вы думали, что я просто так, от нечего делать разговор быстренько свернул и Геннадию о Девяткиной напомнил, чтобы ему было о чем подумать и чем заняться? Так что информация о том, что в доме Осипова еще раз полиция была, уже прошла, потому что истринские на служебной машине мимо охранников проехать никак не могли. Я хотел вас попросить, чтобы вы Клаву предупредили, и она к нашему приезду все собрала, а мы якобы к Кондрашову на срочную консультацию проехали бы, не светя удостоверениями. Узнать у Смирнова с его слепой верой во фронтовое братство, что к чему, даже легче, чем у ребенка конфетку отнять. Кстати, я так понял, что вы приказали ему в смартфон кое-что вставить, не так ли?

— Да, — буркнул Владимир Николаевич. — Будем теперь знать не только то, с кем он по телефону беседует, но и что вокруг него говорят. Да и всю информацию со смартфона сняли.

— Извините, что вмешиваюсь, но я все накрыла, — раздался из дверей, ведущих в комнату отдыха, гневный голос секретарши, прожигавшей Льва Ивановича разъяренным взглядом. — Приятного аппетита.

— Спасибо, Надежда Михайловна, — поблагодарил ее Щербаков. — Только вот аппетит куда-то исчез.

— А поесть все равно надо, Владимир Николаевич, — настойчиво сказала она. — Вы же всю ночь работать собираетесь. Кстати, я вам на диване уже постелила и Люсю предупредила, что вы на работе переночуете.

— Спасительница вы моя! Пропал бы я без вас. Вы возьмите мою машину. Пусть водитель вас домой отвезет. Скажите ему, чтобы отдыхал. Он мне до утра не понадобится.

Секретарша одарила Гурова еще одним гневным взглядом и вышла.

Лев Иванович вздохнул и заявил:

— Опять я впал в немилость!

— Да ладно тебе! — Щербаков поморщился. — У нее характер золотой. Наорать может, но зла не держит. Пошли действительно поедим, потому что потом не до этого будет. Ребята вкалывают как проклятые, и уже должны быть какие-то результаты.

Ужин, приготовленный Надеждой Михайловной, был незатейливым, но сытным: готовые котлеты, разогретые в микроволновке и выложенные на тарелки, салат из овощей, рыбная и мясная нарезка, чай с печеньем. Но и кофеварка была наготове.

— Садитесь! — пригласил Щербаков. — Спиртное не предлагаю. Нам еще работать и работать.

Естественно, за столом разговор шел о деле.

— Значит, ЧОП, — невесело сказал Владимир Николаевич. — Эта сволочь специально организовала его, чтобы спрятать киллеров среди нормальных ребят. Что естественно. Лист прячут в лесу.

— Необязательно, — возразил Гуров. — Может быть, сначала у мужика и не было таких планов, просто хотел денег заработать. А потом кто-то натолкнул его на такую богатую идею. Ведь удобно-то как! Зарегистрировал на родственника или знакомого какую-нибудь фирму, заключил с ней договор на оказание услуг по личной охране хозяина, и можно посылать киллера в любую точку России якобы для сопровождения охраняемого лица. Тут тебе и командировочное удостоверение, и лицензия на ношение оружия, и все остальное. Едва запахло жареным, этот мерзавец на дно залег. Надо будет максимально аккуратно пробить эту контору и всех ее сотрудников по всем базам. Если, бог даст, с истринскими районниками все обойдется, дальше будем работать как на минном поле. Упаси нас бог сделать хоть одно лишнее движение. Тогда мы преступников найдем в самом лучшем случае через много лет, а то и совсем не отыщем.

— Главное, чтобы Генка держал язык за зубами, — сказал Крячко и взмолился: — Господи, сделай так, чтобы он его прикусил посильнее и хотя бы пару дней помолчал!

— Генка чудный парень, добрый, светлый. На его долю столько всего выпало, что другой на весь мир озлобился бы и всех люто возненавидел, а он сумел сохранить в себе человека. — Щербаков вздохнул. — Но он действительно свято верит в то, что люди, вместе прошедшие через ад, не могут предать друг друга.

— Я же ему все объяснил, — сказал Лев Иванович.

— Умом-то он, может, и понимает, а вот в душу эту мерзость впустить не хочет. Ладно, мужики, давайте по кофе, чтобы взбодриться, и пойдем смотреть, что мои орлята нашли. Надо же вас с вашей новой командой познакомить.

— Товарищ генерал-лейтенант, мы не берем учеников, — твердо сказал Гуров.

— Ты, Лева, меня еще «вашим превосходительством» назови, — зло сказал Щербаков. — Речь идет не об учениках, а об офицерах, которые еще солдатами Чечню прошли и обстреляны побольше, чем ты. Они юридический не для корочек закончили, а потому что реально хотят сделать жизнь в стране лучше и чище. У них за плечами непростые раскрытые дела есть. Им пока не хватает опыта и знаний, причем не книжных, а полученных в ходе реальной работы. Вы с Крячко будете передавать им эти опыт и знания. Любой нормальный мужик стремится свой след на земле оставить. У тебя, я знаю, детей нет. Почему — не спрашиваю, не мое дело. Сына, который мог бы достойным офицером стать, я потерял. А дочь мое дело не продолжит. Но я хочу, чтобы, когда меня не станет, кто-то из тех, кого я воспитал, сказал обо мне однажды: «А этому меня Щербаков научил. Хороший был мужик, светлая ему память!» Мне на том свете от этого теплее станет. Наверное, тебе плевать на то, что, когда ты в отставку выйдешь, на твое место придет бестолочь и бездарь. Это в лучшем случае, а в худшем — продажная шкура, которая будет за деньги дела открывать или прекращать. Может, тебе безразлично будущее нашей службы, которой ты большую часть жизни отдал. Ее сейчас только ленивый во всяких ток-шоу и фильмах грязью не поливает. Если так, то подавай рапорт, я его тебе прямо сейчас подпишу! — Щербаков резко поднялся, пошел к кофеварке и включил ее.

Гуров сидел, уставившись в стол, и на душе у него было погано.

— Я им нянькой не буду! — сказал он через минуту.

— А им нянька и не нужна. Они из коротких штанишек давно выросли, — не оборачиваясь, ответил Владимир Николаевич. — Им наставник требуется, которого они уважали бы, верили бы ему. Ты именно такой! Я бы сам ими занялся, но мне не разорваться.