– Сейчас мы разрабатываем принципиально новую космическую систему. Этой темой занимается Опытно-конструкторское бюро Микояна и Гуревича. Главный разработчик – Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский…

* * *

Но перспективные разработки только проходили испытания в лабораториях и на полигонах. А воевать нужно было сейчас. Космодром Байконур озарялся сиянием стартующих ракет. Факелы пламени ракет-носителей «Р-7» озаряли окрестности Капустина Яра и Плесецка. На орбиту выводились разведывательные и ударные спутники – все те же космические корабли «Восток», но только в беспилотном варианте. Возносились к звездам и более совершенные корабли «Восход».

Советские летчики-космонавты сходились в первых в мире орбитальных боях с американскими астронавтами. Но эти боевые действия очень сильно отличались от стремительных «звездных войн».

«Востоки», «Восходы», «Джемини» и «Меркурии» могли выполнять на орбите только ориентацию и ограниченный набор маневров. Ни о каком маневровом космическом бое наподобие схватки истребителей в воздухе и речи быть не могло. Космические корабли первого и второго поколения напоминали скорее не стремительные истребители, а медлительные дирижабли.

К тому же на космических кораблях «Восход» теперь летали только по двое космонавтов и только в герметичных скафандрах. Это было сделано для повышения надежности – при разгерметизации кабины космического корабля у космонавтов был шанс спастись.

И все же это была война. Полыхали взрывы управляемых ракет класса «космос – космос», небосклон прочерчивали падающие звезды пылающих обломков орбитальных спутников.

Первый космический бой – и первые потери. Летчик-космонавт Владимир Комаров выполнял полет на модернизированном космическом корабле «Восток». На орбите он столкнулся в бою с американским космическим кораблем «Джемини» и был подбит ракетой-перехватчиком. В очередной раз американские системы наведения обеспечили преимущество в бою. Комаров сумел двигателями коррекции несколько отклонить свой корабль. Но все же часть осколков ударила по «Востоку», снеся антенны и повредив устройство автоматической коррекции. Владимир Комаров виртуозно провел ручную коррекцию траектории перед сходом с орбиты и включил тормозную двигательную установку. Система сработала штатно, ТДУ выдала необходимый импульс, и «Восток» вошел в атмосферу Земли в расчетной точке. Также нормально прошло разделение приборно-агрегатного отсека и спускаемого аппарата. Но уже в атмосфере не вышли тормозные парашюты: осколки американской ракеты повредили контейнеры. На огромной скорости спускаемый аппарат «Востока», подобно метеориту, врезался в землю…

* * *

Владимира Комарова хоронили, как и подобает герою. Грузо-пассажирский самолет «Ил-14» сопровождал эскорт из четырех истребителей на всем протяжении его пути с Байконура в Москву. Кроме основного эскорта, с военных аэродромов по маршруту следования траурного воздушного конвоя обязательно взлетало звено «МиГ-21» или «Су-9». Летчики-истребители провожали в последний путь своего крылатого собрата.

Четырехмоторный самолет приземлился на военном аэродроме в Кубинке. На стоянке, куда зарулил «Ил-14», был выстроен почетный караул. Маршал Георгий Константинович Жуков лично прибыл встречать траурную процессию. Вместе с ним был и командующий Военно-космическими силами маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий. Рядом с боевыми маршалами плакала старушка в черном – мать космонавта. Высокий и нестарый еще мужчина обнимал ее за плечи. Это был отец Владимира Комарова.

Над аэродромом с ревом пронесся клин из пяти реактивных истребителей «МиГ-21», солдаты в белых перчатках взяли карабины «на караул» – сверкнула холодная сталь примкнутых штыков. Воздушная волна всколыхнула ткань красного флага, которым был накрыт гроб. Четверо космонавтов в безукоризненно отглаженной форме медленно вынесли гроб под звуки траурного марша духового оркестра. Командовал траурным расчетом полковник Гагарин.

«Гибель одного человека – это трагедия. Гибель миллионов – статистика», – так сказал Иосиф Сталин. Генералиссимус, потерявший в Великую Отечественную войну сына, вероятно, имел право так говорить. Сейчас была именно трагедия. И военные летчики-космонавты старались сделать так, чтобы трагедия не стала статистикой.

* * *

Возможность отомстить за боевого товарища летчикам-космонавтам представилась неделю спустя.

В двухстах километрах над Землей американский космический корабль «Джемини» полыхнул дюзами тормозных двигателей всего лишь в четырехстах метрах от советского спутника фоторазведки. По космическим меркам – совсем близко. Люк обитаемого модуля «Джемини» открылся, и оттуда выплыла фигура астронавта в серебристом скафандре. От американца тянулся длинный страховочный фал. К слову, у американцев считалось, что астронавт побывал в открытом космосе, если он по плечи высунулся из люка космического корабля, а в СССР – только если космонавт побывал в свободном полете. Да и на советском «Восходе» была специальная шлюзовая камера. Она сохраняла внутренний объем герметичной кабины. А вот на «Джемини» нужно было разгерметизировать весь корабль, чтобы один из астронавтов вышел в открытый космос. Затем кабина герметизировалась и заново заполнялась кислородной смесью для дыхания. И так – каждый раз.

Астронавт неторопливо подплыл к советскому спутнику фоторазведки и принялся осматривать его. Затем довольно внушительными гидравлическими кусачками стал перерезать кабели на его внешней поверхности.

Внезапно неведомая тень заслонила Солнце. Неуклюже развернувшись, астронавт увидел нависшую над ним стальную конструкцию советского космического корабля «Восход». Американскому астронавту он показался просто огромным. Бесшумно в пустоте космоса развернулась телескопическая труба надувного шлюза. Открылся внешний люк, и оттуда выплыла фигура в серебристо-белом скафандре, на гермошлеме было написано крупными красными буквами «СССР». Лицо космонавта было скрыто светоотражательным щитком. У него за спиной полыхнули дюзы «реактивного ранца». Космонавт подлетел ближе к американскому противнику. В свете, отраженном от Земли, сверкнул внушительных размеров клинок в его руке.

* * *

Алексей Леонов оттолкнулся от среза шлюзового люка и запустил «реактивный ранец» за плечами. Из ножен на бедре скафандра советский космонавт достал внушительных размеров тесак, больше похожий на короткую абордажную саблю. Да уж, человечеству стоило выйти к звездам, чтобы и в космосе устроить примитивную поножовщину. Такова, видимо, натура человеческая…

И все же время лазерных пистолетов и всяких там «бластеров-лучеметов» еще не наступило. Хотя лазер, или как его сначала называли «квантовый генератор», появился за год до полета Юрия Гагарина в космос. А пока в ходу было самое древнее оружие, которое служило еще первобытному человеку. Правда, «космический нож» не был выточен неумелыми руками неандертальца из куска вулканического стекла – обсидиана. Нож, который сжимал в руке Алексей Леонов, был сработан из легкого и прочного титана, а его лезвие отточено до бритвенной остроты. Рукоятка и гарда были сделаны увеличенных размеров, чтобы удобнее браться в перчатках космического скафандра.