Осмотр захваченных документов показал, что в этот раз улов оказался особенно ценным. Гибель капитана корабля и большинства офицеров предотвратила уничтожение секретных документов, которые по иронии судьбы пережили взрывы, огонь и всеобщий хаос. В наши руки попали инструкции, боевые приказы, директивы и распоряжения адмиралтейства, а когда мы взломали стальной сейф в каюте капитана, то обнаружили торговый морской код и шифровальные таблицы под номерами 7, 8 и 9. И это было еще не все. В почтовом отделении, рядом с каютой капитана, Мор нашел большое количество секретной корреспонденции с грифом «Лично в руки только капитану-британцу». Содержание находки превзошло все ожидания. Мы заполучили всю корреспонденцию высшего уровня секретности, адресованную командующему флотом на Дальнем Востоке, шифровальные таблицы для связи с кораблями, находящимися в открытом море, сведения о минных полях и протравленных фарватерах, карты и схемы, донесения британской секретной службы, и, наконец, все это увенчалось секретным докладом военного кабинета, в котором давалась исчерпывающая оценка планам ведения оборонительных действий на Дальнем Востоке, директивами по организации обороны Сингапура и диспозицией сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил противника. Содержание и ценность этой документации были таковы, что японцы, которые позже смогли ознакомиться с ней, поначалу решили, что документы сфабрикованы. Они просто не могли поверить в столь неслыханную удачу.

Когда 11 ноября 1940 года в 15.07 пополудни «Автомедон» затонул кормой вниз, на счету «Атлантиса» уже числилось 13 потопленных кораблей общим водоизмещением 93 803 тонны. Вместе с ними ушли на дно 17 орудий. Ночью наши радисты перехватили кодированный сигнал от «Гелена»[25], однотипного с «Автомедоном» судна, а вскоре после этого поймали радио Коломбо, вызывавшее затонувший корабль; на «Гелене» и в Коломбо поднялась тревога после принятого с «Автомедона» оборвавшегося на полуслове сигнала бедствия. Затем «Гелен» передал на радио Коломбо: «11 ноября 20.08 СВГ[26]. «Автомедон» передал: «RRR «Автомедон» шир. 0,4 – 16 Сев...» Запеленговав это сообщение, наши радисты поняли, что «Гелен» идет параллельным курсом довольно близко от «Атлантиса»; но по какой-то непонятной причине меня не поставили в известность, и я оставался в неведении до самого утра. К этому времени мы уже несколько часов шли другим курсом и находились слишком далеко от «Гелена», чтобы попытаться догнать судно. Сингапурское радио продолжало вызывать «Дурмитор» на волнах 600 и 36 метров, тщетно добиваясь ответа на волне 36 метров. Сделать это было бы трудновато, поскольку даже если «Дурмитор» оказался в состоянии выйти в эфир, все равно у него на борту не было коротковолнового передатчика.

Ранним утром 13 ноября мы пришвартовались к «Тедди». Прежде чем потопить корабль при помощи зарядов, мы продолжили работу по переносу всего, что имело ценность, но со второй партией зарядов все было в порядке, и танкер взорвался с грохотом, напомнившим, как кто-то выразился, извержение Кракатау[27]. На следующий день к нам присоединился «Оле Якоб», и мы перекачали себе в баки все топливо, без которого танкер мог обойтись, и мы оставили ровно столько, чтобы кораблю хватило до японского порта. Я решил отправить это судно в Японию по двум причинам. Его груз мог бы оказаться весьма ценным средством обмена при пополнении рейдерских запасов у японцев, но гораздо важнее было переправить в Берлин всю документацию, которую мы взяли на борту «Автомедона». Эти документы содержали такие сведения, что, по моему мнению, их доставка в Германию могла бы очень сильно повлиять на весь ход войны в целом. Поскольку могли возникнуть определенные трудности при выполнении этой задачи, я решил доверить доставку документов своему самому опытному офицеру, Каменцу; в соответствии с принятым решением я поставил его командовать «Оле Якобом». 16 ноября танкер отчалил, имея на борту германский призовой экипаж, экипаж с танкера «Тедди» и свою собственную призовую команду. 6 декабря танкер прибыл в Кобе[28], откуда после дозаправки он снова вышел в море, чтобы доставить свой груз на японский танкер в порт Ламотрек на Каролинских островах. Причиной такому вояжу послужило то, что, хотя японцы были в восторге, получив высокооктановый бензин для своих самолетов, они все-таки беспокоились, как бы их не заподозрили в нарушении нейтралитета, и поэтому предложили осуществить передачу груза в нейтральной зоне.

Адмирал Веннекер, наш военно-морской атташе в Токио, приобрел 11 тысяч тонн дизельного топлива и самолет в придачу в обмен на авиационный бензин; это составило одну треть всего топлива, полученного германскими рейдерами через японский филиал нашей организации снабжения. В Японию «Оле Якоб» не возвратился. Какое-то время танкер выполнял функции транспорта, снабжая рейдер «Орион», а 19 июля 1941 года прибыл в Бордо. Под маской государственного чиновника высокого ранга Каменц, следуя маршрутом через Сибирь и Москву, добрался до Берлина; после того как он персонально доложил обо всем в Морском штабе, его переправили на подводной лодке на один из транспортов в центральной части Атлантического океана, на борту которого он прибыл к нам в апреле 1941 года. В конце концов мы все-таки получили весточку о благополучном прибытии «Дурмитора» в порт Кисимайо, и это дало нам свежую пищу для разговоров; 1 декабря мы узнали о том, что «Пингвин» собирается отправить призовой корабль, танкер «Шторштадт», домой в Европу с четырьмя сотнями пленных на борту и 10 тысячами тонн дизельного топлива с острова Борнео. Наконец-то нам представился шанс пополнить свои запасы топлива до последнего кубического метра, и я решил рискнуть и послать радиограмму. Я связался с Морским штабом: «Прошу послать танкер в квадрат «Тюльпан». «Атлантис». Ответ пришел немедленно. Морской штаб предлагал использовать «Шторштадт» не только для дозаправки «Атлантиса», но также «Кометы» и «Ориона». Нам было приказано встретиться с «Пингвином», и 8 декабря, в воскресенье, капитан рейдера Крюдер поднялся на борт «Атлантиса» – за те 300 дней, что мы были в море, это был первый немец не из экипажа корабля, ступивший на нашу палубу. Последовала радостная встреча наших экипажей, и, несмотря на объем предстоящей работы, в повестке дня значился праздник. И тот же вечер прибыл «Шторштадт», и мы взялись за перекачку топлива.

На следующее утро я отправился с ответным визитом к капитану «Пингвина». Едва я возвратился на свой корабль, как была принята радиограмма: «Атлантису». Командир корабля награжден Рыцарским крестом. Приношу капитану и команде самые горячие поздравления в связи с этим признанием их выдающихся заслуг. Командующий флотом».

Это была наша последняя операция к западу от Суматры. Я стал беспокоиться по поводу наших запасов питьевой воды, и кроме того, необходимо было тщательно осмотреть двигатели; во всяком случае, я обещал экипажу, что у нас будет несколько дней отдыха и передышки на Рождество. Итак, в течение некоторого времени я вынашивал план, как добраться до какого-нибудь необитаемого острова далеко на юге.