Ральф де Монтермер обернулся, когда они подошли к ним.

— Где вы были? Вы пропустили первый заезд. — Рыцарь короля, на несколько лет старше обоих, вдруг потянул носом и поморщился. — Кто-то из вас вступил в дерьмо? Вонь-то какая.

— Знали бы вы, как благоухает тот, другой, — ответил Роберт, и Хэмфри расхохотался.

Успокоившись, Хэмфри принялся наблюдать за Робертом, который громкими криками подбадривал мальчишек, настегивавших своих скакунов во время второго заезда. Он сам радовался как ребенок и вел себя так, словно ничего не случилось. Господи, но как же быстро он среагировал, причем без малейшего страха и колебания! Выждав немного, Хэмфри положил руку Ральфу на плечо.

— Как вы думаете, — негромко поинтересовался он, — мог бы Роберт стать Рыцарем Дракона?

Ральф пристально взглянул на него, обдумывая вопрос.

— Он находится при короле менее полугода. Это слишком мало. Кроме того, решение принимать не нам, Хэмфри, а королю.

— Я могу поговорить с отцом. Король Эдуард прислушается к мнению рыцаря Круглого Стола.

— Давайте подождем еще несколько месяцев, — посоветовал Ральф. — Нам нужно увидеть его в деле. Кампания во Франции покажет нам, что он за человек. Если он проявит себя молодцом, мы поймем, что можем доверять ему.

— Я уже доверяю ему, — заявил Хэмфри. Но слова его потонули в реве толпы, собравшейся на поле Смитфилда.

Ольстер, Ирландия

1301 год

С тяжелых грозовых туч, низко скользящих по вечернему небу, на землю пала ночь. Северо-восточный ветер перебирал колосья ячменя, среди которых во множестве росли сорняки. В посвежевшем воздухе запахло дождем. Он упрямо шагал вперед, раздвигая золотистые колосья, намереваясь найти хоть какое-нибудь укрытие. Густой лес остался позади, они покинули его несколько дней назад. И теперь, на открытом месте, они оказались в полной власти стихии.

И вдруг шелест ячменя заглушил звон колокольчиков. Впереди показался деревянный крест. Подойдя ближе, Роберт увидел, что к его перекладинам прикреплены колокольчики, которые обычно вешают на шею коровам, скорее всего, для того, чтобы отпугивать ворон. На самой верхушке торчало что-то непонятное. Миновав пугало, Роберт оглянулся и понял, что там красуется череп козла. Он завалился на один бок, и пустые глазницы уставились вдаль, на дорогу, которая вилась по косогору, засеянному золотистым ячменем, убегая к видневшемуся на горизонте поселению.

При виде проезжей дороги Роберт испытал одновременно и облегчение, и тревогу. Первым его побуждением было устремиться по ней к морю, которое он разглядел с вершины железных холмов, с которых они спустились нынче утром. За этим морем лежала Шотландия. Но какое-то беспокойство удержало его. Вот уже несколько недель он старательно избегал дорог, с тех самых пор, как в двух днях пути от Баллимота заметил конный разъезд. По ярко-красным повязкам на рукавах всадников он узнал в них людей Ольстера.

Пока он глядел на дорогу, выискивая признаки жизни, хлынул дождь, и сорочка его моментально промокла до нитки. Заслышав позади шуршание, Роберт обернулся и увидел Элизабет, с трудом пробирающуюся через ячменное поле. Первые несколько дней девушка старалась не отставать от него, явно намереваясь оказаться как можно дальше от отцовского замка. Но теперь, по прошествии нескольких недель, в течение которых они продирались через густой лес, обходили большие озера и бесчисленные складки холмов, питаясь лишь горькими ягодами да костлявыми рыбешками, она тащилась позади, усталая и ко всему равнодушная. Решимость, которую Роберт подметил на лице девушки, когда она потребовала, чтобы он взял ее с собой, исчезла без следа много миль назад. Ее длинные черные волосы, намокшие от дождя, неопрятными прядями падали ей на плечи.

Дождь пошел сильнее, и его холодные струи больно хлестнули Роберта по лицу, когда он запрокинул голову, глядя в ночное небо.

— Нужно найти какое-нибудь укрытие, — сказал он девушке, кивая на группу деревьев на другом конце поля. Смена сезонов окрасила листья, но их покров оставался еще достаточно густым, чтобы хоть немного уберечь их от разверзшихся хлябей небесных.

Элизабет молча смотрела на него, дрожа всем телом и прижимая к груди узелок с одеждой. Накидка и платье, которые были на ней в тот день, когда они бежали из Баллимота, промокли и безнадежно истрепались, но она упрямо отказывалась расставаться с ними, хотя сейчас была одета в тунику с поясом, которые он украл на какой-то ферме. Там же они разжились курицей и мешком яблок. Туника оказалась слишком большой, и Роберту пришлось проделать несколько новых дырочек в ремне.

— Вот, возьмите, — сказал Роберт, подходя к ней и сбрасывая мешок с плеча.

Она смотрела, как он достал оттуда одеяло, тоже украденное на ферме. Оно было грязным и пропахло лошадиным потом. Девушка наморщила носик, но позволила набросить его себе на плечи.

Принимая у нее одежду и засовывая ее в мешок, Роберт вдруг отметил, какая она бледная. Щеки Элизабет были белее мела, а под глазами залегли круги. Она выглядела намного моложе своих шестнадцати лет; девчонка в слишком большой для нее тунике, которая скрадывала ее формы. Весь день она плелась за ним, едва переставляя ноги, и в своем нетерпении преодолеть последние мили, отделяющие его от побережья, Роберт пропускал мимо ушей ее настойчивые мольбы идти помедленнее. И вот сейчас он испугался, что она заболела.

К тревоге примешивалось отчаяние. С неба лил проливной дождь, а сильный ветер раскачивал колосья ячменя. Если она подхватила лихорадку, то в такой сырости запросто может умереть. Уже в который раз Роберт пожалел о том, что не оставил ее в ту ночь у дороги, всего в какой-нибудь миле от дома. С нею он не мог идти вперед так быстро, как ему того хотелось, но, несмотря на страстное желание избавиться от девчонки, Роберт понимал, что одна она в чистом поле не продержится и дня. Из-за него Кормак угодил в лапы к Ольстеру, и, вне всякого сомнения, условия его пребывания у графа значительно ухудшились. Роберт не намеревался позволить своему сводному брату сгнить в застенках Ольстера, и, поскольку добиться его освобождения легче всего было, вернув Элизабет отцу, он мирился с ее присутствием.

— Пойдемте, — грубовато сказал Роберт, взяв ее за руку, — там, внизу, видна какая-то деревня. Мы укроемся где-нибудь и подождем, пока дождь не кончится.

Когда они миновали крест с козлиным черепом и лязгающими колокольчиками, Элизабет оглянулась на него. От импровизированного пугала исходила скрытая угроза. И это чувство не покидало их, пока они под дождем брели к дороге. Поначалу Роберт никак не мог понять, в чем дело, но потом сообразил, что именно не дает ему покоя. Ячмень на полях был не просто зрелым; он перезрел, а среди колосьев во множестве росли сорняки. Да и урожай в эту пору уже обычно бывал убран. Впереди, на другом берегу ручья, за струями дождя в наступающей темноте скрывалась деревня, но даже с такого расстояния он не заметил нигде ни огонька, а ветер не доносил запаха древесного дыма.