— Завязывай трястись. Ничего я тебе не сделаю, уже давно бы мог, вообще-то.

— Ну спасибо, — на эмоциях я резко поворачиваюсь на бок, и мы сталкиваемся взглядами.

Ян не улыбается. Так и лежит с подушкой в обнимку. Подтягиваю колени к животу, а потом просовываю ладошку под щеку, как в детстве. Я частенько засыпала именно так. Эта поза дарила мне ощущение защищенности. Да что там, я и сейчас нередко вот так засыпаю.

— Как ты себя чувствуешь? — он спрашивает без какого-либо намека на издевательство. Если бы я знала его чуть хуже, то подумала бы, что он и правда искренне.

— Тебя, видимо, сильно били по голове.

Гирш смеется.

— Видимо, — пожимает плечами, а потом добавляет: — Просто ночь.

— И что?

— Ночью можно то, о чем не думаешь днем.

— Например, о чем? — перехожу на шепот, сжимая в пальцах уголок подушки.

— О том, что я не против с тобой потрахаться. Стресс, все дела…

Все очарование момента тает. Лопается, как стеклянный кокон. Я снова повелась.

— Ты извращенец.

— С чего вдруг? Когда разговоры о сексе стали запретными?

— Я не давала тебе повода все это со мной обсуждать.

— Жаль, — он протяжно вздыхает. — У тебя парень был?

— Не твое дело!

— Значит, не было.

Ян резко перекатывается на спину, утаскивая за собой подушку, теперь она лежит у него на животе.

— Перестань со мной разговаривать. Ты собирался спать, вот и спи.

— Это уже не так интересно, Ни-ка.

— Я понятия не имею, какую игру ты в очередной раз затеял, но…

— Никакую, — Ян не дает мне договорить. Перебивает. — Выдохни. Мы просто разговариваем.

— Хорошо. Если мы просто разговариваем. — Я замолкаю, решаясь, спрашивать или нет. В конечном итоге посылаю к чертям свои заморочки и выпаливаю: — Зачем ты сегодня это сделал? Мог бы просто уехать и решить все свои проблемы. Избавиться от меня, насолить моей маме, своему отцу…

— Потому что ты Глупость и одна не вывезешь. Они тебя сожрут.

— Кто? — Я окончательно теряю нить его повествования. Он не отвечает на мои вопросы, а ввинчивает какие-то отстраненные и обидные ответы.

— Бабка твоя, мамаша и мой отец. Ты удобный проект, Малинина. Тобой можно гордиться и хвастаться, а еще затыкать рот, когда это нужно, и самое идиотское во всем, что даже после всего ты продолжишь их слушать.

— У тебя был шанс все разрушить. Сегодня. Ты мог бы уехать! — я неосознанно повышаю голос, будто требую от него какого-то откровенного признания. Хотя бы зацепку того, за что его можно… Любить? Считать человеком? Я не знаю…

— Я, может, и мудак, но не до такой степени.

Ян поворачивается ко мне спиной, и я замечаю, что он тоже свернулся в своеобразный кокон, прямо как я.

Несколько минут мы лежим молча. Я обдумываю услышанное. Губы трогает улыбка, дыхание сбивается. Темные краски ночи сгущаются еще сильнее. Тело наполняется теплом, которое греет каждый закуток души. Оказывается, мне нужна совсем капля, чтобы проникнуться человеком, каким бы козлом он ни был. Это глупо. Ужасно опрометчиво.

— Спасибо, — шепчу, обхватывая разбитые колени ладонью.

Гирш ничего мне не отвечает. Продолжает сопеть в сторону. Я уже и не жду от него никаких слов, когда он резко разворачивается и придвигается ближе.

Я чувствую его дыхание на своих губах.

Ян откидывает подушку себе за спину, а его пальцы касаются моей щеки. Вздрагиваю. Меня мелко потряхивает. Это не страх и не ужас. Это какое-то необъяснимое предвкушение чего-то большего.

Какой-то необъятной, колоссальной ошибки, что я могу сейчас совершить.

— Никому не рассказывай.

Его шепот лишает возможности двигаться. Я замираю. Смотрю на Яна во все глаза.

— О чем? — едва разлепляю губы, но он не отвечает.

Его пальцы снова касаются моей щеки, поглаживают. Очерчивают скулы, подбородок, чуть задевают шею и ключицы.

Я затаиваю дыхание. А когда чувствую, как его рука сжимает мою, шумно выпускаю воздух из легких.

Темнота ночи скрывает мой ошалевший взгляд, а грудная клетка подавляет шум учащенных ударов сердца.

— Что ты делаешь?

Он чуть сильнее сжимает мою ладонь и прикрывает глаза. Молчит.

Мой разум в этот момент делится надвое. Есть та часть меня, которая в ужасе от происходящего, но еще есть часть, что пребывает в каком-то извращенном восторге.

— Поцелуй меня.

Его шепот обволакивает мои органы чувств. Я дергаю ногой и впадаю в ступор.

— Никто не узнает.

— Я тебе не верю.

— Не верь.

Его ладонь накрывает мою щеку. Ян обхватывает мое лицо, а потом прижимается к губам. Губами! Разряд тока пронизывает тело в ту же секунду. Я замираю. Рассматриваю его рот, который вскоре снова накрывает мой. Он не пользуется языком, не напирает. Нет. Просто касается. Мягко, на грани изнеженного трепета.

— Я же сказал, ночью можно все.

— Тут где-то спрятана камера, да?

Ян качает головой, а его губ касается печальная улыбка.

— Нет.

— Тогда почему?

— Мне просто этого хочется.

Я зажмуриваюсь. Ему нельзя верить, нельзя. Я буду полнейшей дурой, если снова ему поверю. Если проникнусь.

Я должна держаться от него подальше. Должна! Но это так сложно.

Гирш не тот парень, что понравился бы мне в толпе. Он наглый, нахальный, считающий себя королем мира. Он слишком самовлюбленный и самонадеянный. Но сейчас, именно в эту минуту, он кажется мне другим. Открытым, ранимым. Без своего титанового панциря и эгоистичного отношения к этому миру.

Мой мозг вопит не сметь. А сердце, сердце рвется сделать по-своему. Довериться. Буквально на секундочку. На одну секунду.

Я заторможенно подаюсь вперед, вытягивая шею. Прижимаюсь к его подбородку. Ян в этот момент накрывает ладонью мой затылок.

Мы оба часто и шумно дышим.

— В губы, — он открывает глаза. Смотрит на меня пристально.

Я киваю, а потом целую. Вскользь.

— Снова червяк? — Ян приподнимает бровь, перемещая свою ладонь мне между лопаток.

— Может быть, — сдерживаю смешок.

Внутри разрастается буря. В висках стучит, грудная клетка ходуном ходит.

Все это неправильно. Запретно. Ужасно!

Глава 15

Ян

Ника едва заметно улыбается, а у меня кожа горит в том месте, где она касалась губами. Адское чувство. Неправильное, но вместе с тем необходимое. Именно в эту минуту