Так и получилось — обогнав смешную парочку (бабуся оказалась ровно вдвое по всем параметрам меньше своего провожатого, который, радуясь случаю, что-то без остановки все время говорил — наверное, рассказывал про Васю), Фрейда свернула по дорожке к двухэтажному желтому зданию и села возле самой двери, ожидая, что ее пустят дальше. Но с собаками сюда наверняка заходить нельзя: больница все-таки, хоть и для психов.

— Подождите здесь. Сейчас я ее приведу, если уж она так тебе понадобилась, — сказала я, вручая Николаю поводок. Тот без особой охоты взял его в руки, но все же возражать не стал.

— Здесь? — только спросил недоверчиво.

Но я ничего объяснять не стала, быстро зашла в корпус. Женщина в регистратуре сразу же подтвердила, что описанный молодой человек доставлен сюда час назад в полубессознательном состоянии, сейчас у него мать, а вообще-то посторонних не пускают. Я уже начинала придумывать, на какие пуститься уловки, чтобы пройти, когда Кораблиха, с бледным осунувшимся лицом сама сошла по лестнице мне навстречу. Видимо, она настолько была поглощена своими горькими мыслями, что даже не удивилась, увидев меня в этом месте и услышав вопрос:

— Ну как он там?

— Плохо. Вначале бормотал про какую-то свою Эльвиру, а сейчас вроде затих. Что это у него за Эльвира появилась? Врач сказал, еще одна такая передозировка — и все, не выкарабкается. А я уже и так все перепробовала — и там его лечили, и сям, мешок денег извела…

«Что-то не верится», — подумала я про себя, но Кораблева как будто услышала.

— Вы вот из меня какую-то выжигу жадную строите, а я все хочу мальчишку спасти. Говорят, в Москве такое место есть, где восемьдесят процентов излечивают, особенно если молодые. Но знаешь, сколько денег на это нужно? Я собирала, собирала… — выкрикнула Кораблева.

— Женщина, успокойтесь, здесь не улица, — напомнила регистраторша, поднимая глаза от книжки.

— Врач вообще сказал — возможен летальный исход, тем более Стас все время про смерть говорит так, как будто живьем ее видел, — зашептала Кораблева, и я опустила глаза. — Но потом вроде как замолчал. А мне как мать позвонила, что Стаську увезли…

— Знаю. Ты ему объясняй, если хочешь, — махнула я рукой в сторону Николая, как только мы вышли за дверь.

— А чего я должна ему объяснять? Не хочу я ему ничего объяснять, не обязана, — сразу насупилась и встала в позу Кораблева.

— Не обязана? Ах, не обязана теперь? — взревел Николай. — Что же ты не сказала, что с тебя денег за него потребовали? Зачем нам только зря голову морочила?

Я оказалась между ними как раз вовремя, сказав:

— Ребята, учтите, здесь место, куда вас давно обоих пора доставить. Все под рукой, даже «Скорую» вызывать не надо.

— Где Сашка? — повторил Николай уже в который раз вопрос.

— Сама не знаю, ничего не знаю, — всхлипнула Кораблева и дала волю накопившимся слезам по поводу сразу всех обрушившихся на нее несчастий.

Но меня больше интересовало другое — не слышала ли она случайно в разговоре Максима со своими какие-нибудь географические названия или другие координаты, где они могли запрятать Александра Денисовича. Пришлось в общих словах рассказать ей про арест Максима и его команды.

— Максим? — ошалело охнула Кораблева.

— А ты чего думала, что как любовница ему, что ли, нужна, старая швабра? Посмотрела бы на себя сначала, — не удержался Николай.

Похоже, эта новость Кораблеву совсем доконала, и она зарыдала в голос. Фрейда подошла к ней и потерлась о ногу — какая ни есть, а все же хозяйка.

Про Стасика я пока ей ничего говорить не стала и выразительно посмотрела на Николая, чтобы молчал, — пускай сначала успокоится, а там уж будем разбираться в скрытых и тайных мотивах и причинах. Похоже, в этом клубке без помощи Маргариты Васильевны не обойдешься — ей бы не только среди бизнесменов, но и в семьях какие-нибудь психологические тренинги проводить, чтобы люди поменьше занимались взаимным истреблением. Что там она рассказывала про это самое нейро-лингвистическое программирование? Уехать в какое-нибудь укромное место, сесть напротив друг друга и спокойно разобраться, кто кого любит или почему не любит, кто кому сколько должен и так далее. Может быть, тогда меньше людей стало бы пропадать и таким вот максимкам, которые ничего путного в этой жизни делать не умеют, не так легко жилось. Но кое-что Максим все же делать умел — по крайней мере по голове он меня саданул крепко, недаром я на него все время такая злая…

— Вы как хотите, а я пока здесь побуду — вдруг понадобится чего. Через час мамашка подъехать обещала — тогда я сдамся вам на арест, если надо. Мне уже теперь все равно, — сказала Кораблева, ни на кого не глядя, и у меня не было никакого желания ей возражать. — Господи, если бы вы только слышали, что он кричал…

— А что? — заинтересовалась я.

— Даже и не перескажешь — и про смерть, потом сам грозился убить кого-то и про Эльвиру эту — обзывал ее по-всякому, мне даже перед доктором неудобно стало…

— Погодите-ка: про Эльвиру? Попробуйте вспомнить дословно, что именно он говорил? — быстро переспросила я, вспоминая загадочно мерцающее лицо в темноте бара, о котором уже успела забыть. Эта-то сутенерша здесь при чем?

— Разве такое перескажешь, — тяжело вздохнула Кораблиха. — Ну, мат-перемат, я и не слышала никогда раньше, что он так умеет…

Неожиданно у меня который раз за сегодняшний день запищал пейджер. Так и есть — Володька просит срочно позвонить. Ведь мы договорились — если появится какая-нибудь новая информация, он будет держать меня в курсе. Пришлось снова испытать вежливость регистраторши, которая разрешила воспользоваться телефоном «только ненадолго, у нас бывают срочные звонки». Вот смешная — как будто у нас какие-нибудь другие.

— Главный, этот самый Макс, пока молчит, а один уже дал показания. Помнишь, в марте главный бухгалтер фирмы «Аист» пропал? Как не помнишь? Оказывается, тоже дело рук этих молодцев. И еще нашумевшая история про завод — когда чуть ли не половину завода куда-то вывезли. Ты как хоть на них вышла? Это деятели еще те…

— Потом расскажу. Что про Кораблева говорят? Жив он, мертв?

— Да я спрашивал, разумеется. Макс пока вообще молчит, никаких показаний не дает — надеется, что так ему лучше будет. А этот — его Вадимом зовут — про эту историю как раз ничего не знает. Слышал, говорит, что Макс со Станиславом что-то крутили, но в некоторые дела они никого не подпускали, чтобы не делиться потом…

— Понятно. Что услышишь — звони.

— Слушай, а с Абрамовичем, оказывается, тоже они. Вот тот обрадуется.

— Ну что? — с надеждой спросил меня Николай.

— Пока ничего, — ответила я и сразу увидела, как он низко опустил голову, чтобы не было видно выражения его лица. Неужто последний боец, мой верный партнер потерял веру в успех? А как же магические кости? Нет уж, так дело не пойдет — теперь я не разрешу потерять ему надежду. — Но у меня есть еще одна зацепка. Пойдешь со мной? — спросила я Николая, и он только кивнул в ответ. — Фрейда, вперед, — скомандовала я нарочито бодрым голосом. — Берем такси — и в гостиницу «Реченька». На встречу с одной таинственной дамой.