Нажала на кнопку отбоя, легкомысленно крутанулась в кресле, отбарабанила ногтями веселую дробь по столешнице. Как хорошо, оказывается, когда брат есть! Взял и позвонил запросто, и кинул спасательный круг! А она и не ждала…

Быстро собравшись, выскочила в коридор, по пути заглянула в приемную:

– Лена, если Марк Андреевич будет меня спрашивать, скажешь, я ушла.

– Ой… А как говорить? То есть вы насовсем ушли или вернетесь?

– Нет. Не вернусь. Ни за что, никогда. Я ушла навсегда и навеки. И не просите меня вернуться… – театрально воздела руку над головой, слегка прогнувшись в спине.

Лена смотрела на нее озадаченно. Наверное, не поняла ее стихийно-шутливой экспрессии. Вдруг подумалось – бедная девочка. Совсем ее Марк зашугал показной строгостью. И зарплату невесть какую платит… А ведь старается девочка, терпеливо сносит все его капризы. Эх, Марк… Дурак ты, ей-богу. Лучше бы зарплату сотрудникам добавил, чем…

Генка ждал около машины, галантно распахнул перед ней дверь. Сев за руль, двинулся с места. И снова набросился с места в карьер:

– Нет, я не понял, чего ты с Маришкой не хочешь поговорить? Ну вот скажи, к кому мне еще обращаться с таким деликатным делом, если не к сестре?

– Ген… Отстань, а? Ну сам подумай, что я ей скажу? Что надо прощать мужнину измену? Да у меня ж язык не повернется такое произнести, Ген! Тем более, я и сама считаю, что…

– А я твоего мнения и не спрашиваю, считай, как хочешь. Я ж не уговариваю тебя, чтобы ты своего мужа простила. Я ж хочу, чтобы ты Маришку уговорила меня простить.

– Ну и логика, зашибись просто! Сам-то себя слышишь, Ген?

– Слышу. Нормальная у меня логика. Ты же это, как бы наоборот… От обратного с Маришкой разговаривать будешь.

– Не поняла…

– А чего тут непонятного? Все просто, Оль. Когда человек хочет убедить другого человека в том, во что сам не верит, он становится особенно настойчивым… Во, как сказал, ага?

– Да ерунду ты сказал. Я так не умею. Я вообще никаких компромиссов не признаю. Наверное, в этом моя беда и есть…

– Ну, так и хорошо же! Значит, по ходу дела научишься. Лиха беда начало, Оль!

– Нет, Ген. И не проси… И все, хватит об этом.

– Поздно, Оль.

– В каком смысле? И вообще, куда ты меня привез? Двор какой-то… Мы ж в японский ресторан хотели!

– Это мой двор. А во-о-н, видишь, это мой балкон… А на балконе Маришка стоит, в нашу сторону смотрит. И меня, и тебя хорошо видит. Так что поздно, поздно, Оль… Представляешь, что она подумает, если я развернусь и уеду? Тогда уж точно всему конец. Так что придется тебе идти объясняться, сеструха. Все, ничего не поделаешь. Пошли.

Генка, не дожидаясь ее реакции, вышел из машины, глянул через лобовое стекло, нахально улыбнулся, нетерпеливо махнул рукой – давай, мол, выходи скорее!

Ольга глядела на него исподлобья, едва сдерживая улыбку. Вот же поганец какой, а? Как на него сердиться-то? Нет, впервые она с собой такой произвол допускает… Вот что значит – родная кровь! Веревки из нее этот Генка вьет, удивительно просто!

Выйдя из машины, обреченно вздохнула, проговорила тихо:

– Ну и сволочь же ты, братец, вот что я тебе должна сказать.

– А то. Конечно, сволочь. Еще какая. Пойдем, я тебя до подъезда провожу.

– В смысле – до подъезда? А ты не пойдешь, что ли?

– Не-а.

– Генка, ты что?! Это… Это же… Все, я никуда не пойду!

– Пошли, пошли. – Весело потянул он ее под локоток. – Никто тебя там не укусит, не бойся. Ну, может, Маришка пару раз по мордасам заедет… Шучу, шучу, конечно. Не бойся. Она у меня девушка смирная.

Открыв дверь подъезда, подтолкнул слегка внутрь, проговорил торопливо:

– Третий этаж, первая дверь направо! Я в машине буду. Звони, если что.

Щелк – дверь закрылась. Что ж, обратного пути нет, получается. Во влипла. Что ж, надо идти.

Позвонила в дверь, и она тут же открылась, явив ей миловидное лицо Генкиной Маришки. Светлые с рыжинкой волосы, пухлые щеки, носик в конопушках, удивленные настороженные глаза.

– Здравствуйте, Марина.

– Здравствуйте… А вы кто?

– Я Ольга. Я вам сейчас все объясню… Дело в том, что я Генина сестра.

– Ой!

Глаза у Маришки из настороженных сделались круглыми, ладонь птицей вспорхнула к губам. Отступив на шаг в прихожую, она с полминуты глядела на Ольгу, как на ожившую статую Командора, потом тихо переспросила на выдохе:

– Сестра? Та самая, из письма, да? Ой, Гена таки вас нашел… Как он хотел вас найти, вы себе даже не представляете!

– Почему же не представляю? Очень даже хорошо представляю. Он у вас, знаете… Настойчивый такой.

– Да, нашел, значит… Ой, а чего мы на пороге-то? Вы проходите, проходите… Меня Мариной зовут, кстати!

– Да я уж в курсе… – тихо проворчала Ольга, переступая порог.

– Может, чаю? – церемонно предложила Маришка.

– Ну, чаю так чаю… – согласилась Ольга, проходя за ней на кухню.

Кухня была чистенькой, уютной, ухоженной. Пока Маришка суетилась с чаем, Ольга успела оглядеться, привыкнуть немного. Да, от такой кухни и от такой Маришки совсем уходить не хочется, Генку вполне можно понять.

– Вы какой чай пьете, черный или зеленый? – нарушив молчание, робко спросила Маришка.

– Слушай, Мариш… А давай сразу на «ты», а? Чего мы друг другу выкать будем? Родня как-никак.

– Ой, давай! – искренне обрадовалась молодая женщина. – А то и впрямь как-то не по-людски!

– Ага, не по-людски… Мариш, а мы с тобой кем друг другу приходимся, если по этой… по родственной иерархии?

– Так, погоди, дай сообразить… Если ты сестра моего мужа… Значит, ты мне золовка!

– Золовка? Вот здорово! А ты мне кто?

– А я тебе – невестка.

– Ух ты… Значит, у меня теперь невестка есть…

– А знаешь такую пословицу – лучше деверя четыре, чем золовушка одна? А еще говорят – золовка-колотовка…

И рассмеялись обе, с удовольствием разглядывая друг друга.

– Какая ты красивая, Оль… – через восхищенную улыбку произнесла Маринка. – Высокая, ладненькая такая. И волосы у тебя… Это свои, да?

– Свои…

– Очень красивый цвет, необычный.

– И ты тоже красивая, Мариш!

– Да ну… Я-то чего. Колобок колобком. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Знаешь про наши с Генкой дела, наверное? – грустно вздохнула Маришка.

– Да знаю, знаю… Только не знаю, как… С какой стороны, то есть…