сдерживались недостаточным количеством гужевого транспорта, который был необходим армии для снабжения после отрыва от линии железной дороги. На то, чтобы отойти от станции разгрузки на двадцать верст, обозных телег хватало, а вот чтобы на сто двадцать - уже нет7. И эта проблема, в принципе одинакова во всех армиях. Например, немцы создали специальную обозную телегу на железном ходу с каучуковыми шинами. На этот продвинутый для начала двадцатого века транспортный девайс можно было грузить до двух тонн разного имущества, но и у него имелись недостатки: в запряжке, чтобы тащить такой вес, должны стоять артиллерийские першероны, а под колесами должны быть отличные европейские дороги. А иначе, простите, никак. Влипнет эта германская убер-телега в русскую грязь по самые ступицы, и ни туда, ни сюда.

Австрийцев этот вопрос тоже касался, между австро-венгерскими и российскими дорогами в приграничной полосе имелся разрыв, а кроме того, не совпадала колея. Поэтому австрийский удар на Люблин и Холм в первую очередь имел демонстрационную цель - отвлечь русскую армию от Восточной Пруссии, которой та отвлекала Германию от победоносного шествия по Франции. Впрочем, если против Восточной Пруссии русский генштаб сосредоточил две армии, то на галицийском направлении были развернуты целых четыре, и еще две должны были находиться в окрестностях Варшавы, предназначенные к наступлению на Берлин. Теперь, когда наступление на Берлин выпало из планов русского командования, девятая армия генерала Лечицкого по железной дороге перебрасывалась в район Ивангород-Радом, чтобы по завершении сосредоточения западнее Вислы перейти в наступление на Краков, отрезая австрийским войскам возможность отступить в западном направлении.

В Основном Потоке из-за упрямства командования (Сухомлинов, Янушкевич и прочих), желавшего именно берлинской эскапады, с этим маневром запоздали на пять дней, и армии Данкля и Ауффенберга, выиграв сражение при Краснике и Комарове, сумели ускользнуть из захлопывающейся ловушки как раз в сторону Кракова и Ченстонхова. Но теперь все будет не так, так как главком Великий князь Николай Николаевич и сам был сторонником как можно более полного разгрома Австро-Венгрии, а не наступления на Берлин. Поэтому к Варшаве перебрасывалась одна лишь десятая армия, в то время как в задачи первой армии теперь входили осада и штурм Кенигсберга. Все возражения его оппонентов перебивались визами на приказах «Быть посему. Николай», а противодействия против этого лома в монархической системе координат еще не придумали.

Но в Вене об этом пока не знали, и веселились. В ходе Люблин-Холмской операции австрийскому генштабу и лично генералу Конраду фон Хётцендорфу в дополнение ко всему прочему хотелось получить моральное возмещение за провальное начало наступления на Сербию. Уже несколько дней в боснийско-сербском пограничье шли ожесточенные кровопролитные бои, притом, что партизанские вылазки в австрийском тылу не прекращались ни на минуту. Если раньше сербские четники шли в бой с дедовскими кремневыми ружьями и охотничьим оружием, то теперь у них во множестве завелись новенькие винтовки Маузера и пулеметы МГ. Артанский князь, как и обещал, неприкрыто играл на сербской стороне, сразу же переправляя своим подопечным трофеи выигранной Восточно-Прусской кампании. Больше винтовок, больше станковых и ручных пулеметов, больше полевых пушек и гаубиц Круппа, и больше австрийской, венгерской, хорватской крови, пролитой при усмирении этой балканской страны.

А дальше события развивались совсем не в русле основного потока. С запозданием четырнадцатый, шестнадцатый и гренадерский корпуса начали готовиться к обороне - и вот там земля и в самом деле летела с лопат вовсю. Тем временем к двум часам пополудни, первый австрийский корпус генерала графа Карла Курбаха ауф Лаутербаха, потеряв до двадцати процентов убитыми и ранеными (пятая дивизия потеряла сорок процентов) наконец дошел до основной полосы обороны корпуса генерала Тучкова. И ведь не было видно ничего - складки местности, пригорки и лощинки, - но откуда-то оттуда, уже не собираясь отступать, били короткими очередями пулеметы, часто и метко бухали батальонные пушки и редко, но метко подавали басовитый голос их королевские величества8 - пятнадцатисантиметровые полевые гаубицы.

Сегодня русские тяжелые батареи в контрбатарейной борьбе уже изрядно попили крови у вражеской артиллерии, отправив в утиль до трети орудий и почти половину артиллеристов. Австрийские офицеры задавали себе вопрос: «Как эти русские узнают расположение наших позиций?», но ответ на него находился за пределами их понимания. В последнее время в артанской армии «волчиц», умеющих брать по контроль сознание небольших живых существ, массово обучали профессии артиллерийского корректировщика. В основном для наблюдения за полем боя использовались вороны. Птица эта умная (относительно), зоркая, и может долго держаться в воздухе, нарезая круги над нужным участком местности. К тому же это сотрудничество взаимовыгодно. После того как «волчица» разорвет контакт, пернатый падальщик будет знать, где валяется вкусная падаль, которой так приятно выклевывать глаза.

Поняв, что дальше его пускать не собираются, австрийский генерал перегруппировал свои потрепанные цепи и бросил их в атаку на внезапно возникшие перед его корпусом рубежи русской обороны. Предприятие ожидаемо обернулось полным фиаско. Шквальный пулеметный и артиллерийский шрапнельный огонь не оставил австро-польской пехоте никаких шансов. Японские легкие пехотные пушки выбрасывали в сторону врага снаряд за снарядом, пулеметные очереди выкашивали атакующие цепи прежде, чем те приблизятся к окопам. Солдаты и офицеры соседнего четырнадцатого корпуса смотрели на творящуюся по соседству вакханалию, слушали звуки канонады и еще интенсивнее закапывались в землю. Поняв, что через позиции невесть откуда взявшихся ар-танцев не пробиться, австрийцы могли попытаться провести лобовую атаку на позиции четырнадцатого корпуса в Краснике.

Когда все стихло и окровавленные австрийские цепи отступили, вытоптанные поля перед позициями бородинских ветеранов усеивали тела в серо-стальных мундирах. Потери тяжелейшие: еще две-три такие атаки -и части первого корпуса полностью потеряют боеспособность. Генерал Данкль буквально осатанел, поняв, что такой красивый обходной маневр через незанятое русскими войсками пространство привел его к рубежу полевой обороны, на который австрийские войска могли кидаться с тем же успехом, что и собачья свора на высокий забор. В попытке разведать линию русской обороны были потеряны два последних самолета армейской разведывательной эскадрильи, после чего последовала еще одна такая же бесплодная и кровавая атака, остудившая голову командующего первой армией как холодным душем. Кто бы ни противостоял австрийцам на этом участке фронта, у него было в достатке и солдат, и артиллерии, и снарядов, а потому попытка пробиться через его позиции не могла привести ни к чему хорошему.

И на уровне рядового состава, и в генералитете австро-венгерской армии с некоторых пор стали ходить слухи, что за сербов и за русских воюет один очень неприятный, и