Он долго молчал, только его руки крепко обняли меня. Серый рассвет вокруг нас становился все ярче и жеребец ровной рысью нес нас к нашей цели.

— Ты все еще живешь надеждой, — наконец тихо произнес Херрел. — Но в конце концов все мы живем надеждой, а это самая обманчивая вещь на свете. Джиллан, худшее еще впереди. Колдовство сломлено, но они не сложили оружия. И нам придется пойти за ними. И чтобы что-то сделать, нам придется выступить против всадников.

— Они встретят нас в обличье зверей?

— Тебя они могут встретить в обличье зверей, но меня — нет. Мы должны потребовать от них соблюдения устава отряда, если у меня есть шансы чего-нибудь потребовать. Я могу потребовать у Хальзе удовлетворения мечом за то, что он взял себе другую Джиллан. И имея тебя, я смогу это доказать.

— И если тебе удастся добиться этого?

— Если я добьюсь этого, я могу потребовать у Хальзе сатисфакции, а, может быть, и у других. Но они всеми силами постараются помешать этому.

— Почему я могу видеть только иллюзию этой страны, если я не напрягаю всю свою волю? — спросила я у Херрела немного погодя.

— Ты пришла сюда не через Врата, а через горы, — он снова крепко обнял меня. — В горах погибло много девушек. То, что ты там прошла и уцелела — это тоже колдовство — твое колдовство. Расскажи мне, каким путем ты пришла.

Я рассказала ему все с момента моего пробуждения в покинутом лагере и когда я рассказывала ему о прибытии ализонцев, то услышала, как изменился ритм его дыхания. И после того, как я рассказала ему, каким образом мне удалось освободиться от них, он сказал:

— Это и было настоящее колдовство! Ты не можешь отрицать свою одаренность. Я почти убежден, что таким образом ты можешь вызвать на поединок весь отряд и без вреда для себя ускользнуть от них…

Когда я рассказала ему о своих блужданиях между изменчивыми камнями, он кивнул.

— Это были руины Кар Ра Деган, созданные с помощью колдовства как крепость против сил зла, которое когда-то бродило по всей пустынной местности, но с тех пор прошло много времени. Ты нашла очень древний путь, которым представители нашей расы не пользовались вот уже несколько тысячелетий.

Я рассказала ему о световом барьере и каким образом я его преодолела, а потом о дороге, что привела меня к площадке охранников.

— Место захоронения Королей, — объяснил Херрел. — Они царствовали здесь в прежние времена. Когда мы впервые пришли в Арзен, в народе, живущем здесь, было еще немного их крови. Мы смешались с ними и переняли некоторые из наиболее ценных их обычаев. У них была привычка хоронить своих королей стоймя, чтобы они могли смотреть на происходящее снаружи. И если их потомкам требовался хороший совет умного короля, они шли туда и оставались там на ночь, чтобы воспринять во сне их мудрость. Они также играют роль охранников этой страны.

— Я чувствовала, что меня проверяли, но мне позволили пройти.

— Потому что они узнали о родстве своих сил с твоими…

Я рассказала ему остальное, потом мы сделали остановку у речки, где я утолила жажду. Все же я чувствовала себя очень ослабевшей и сказала ему об этом. Он избегал моего взгляда.

— Теперь они уже знают, что я не выполнил их приказа, и они вытягивают из тебя жизненные силы, чтобы влить их в другую Джиллан и сделать ее более сильной. Время — наш враг, Джиллан. Они не смогли убить тебя никаким способом, но они могут так ослабить тебя, что будет уже поздно что-либо предпринимать.

Я взглянула на свои руки. Они дрожали.

— Херрел, эта страна, по которой мы едем, действительно пуста, или здесь есть жизнь, которую они могут использовать против нас?

— Здешние места не так населены, как равнина по ту сторону леса, а здесь есть только отдельные дома и замки. Будь ты одна, они приказали бы пограничникам, на которых ты натолкнулась в гостинице, выступить против тебя. Но теперь ты едешь со мной, и все остальные рассматривают это как личное дело всадников.

— Херрел, разве в Арзене нет никаких прав, никаких законов? Разве мы не можем обратиться к верховному властителю и попросить соблюдения закона?

Херрел покачал головой.

— Всадники не подчиняются этим законам, и ты тоже пришла из другой страны. Нас не приводят к присяге. Новые властители не могут запретить нам въезд в Арзен, потому что это наше право по рождению и условия древних договоров должны исполняться. Позже всадники могут наняться на службу к одному из семи лордов. Но сейчас с нами никто ничего не может поделать, пока они выступают только против кого-нибудь из своей группы — против меня и против тебя, Джиллан, чужестранки из Дэйла.

Херрел достал из седельной сумки еду, и мы поели. Это подкрепило меня, и тело мое наполнилось новой жизнью. Я не могла поверить, что другие всадники брали у меня силу, чтобы отдать ее новой Джиллан.

— У тебя здесь нет никаких родственников, Херрел? — спросила я. — Ты же не всегда был только всадником. Разве ты никогда не был ребенком, у тебя не было матери, отца и, может быть, даже братьев и сестер?

Он снял шлем, опустился у ручья на колени и зачерпнул руками воду, чтобы умыть лицо.

— Родственники? О, да, у меня, конечно, есть те, которые пережили время и изменения. Но так же, как и ты, не принадлежащая к народу Дэйла, не нашла у них убежища, так и я не полностью принадлежу к народу оборотней. Моя мать происходила из дома Кар До Пран на севере. Она поддалась любовному колдовству одного из всадников-оборотней и последовала за ним через горы. Ее отцу заплатили деньги, чтобы увезти ее с собой, и я не знаю, пошла ли она с моим отцом добровольно или он силой увез ее. Когда у нее родился ребенок, его приняли как ребенка всадника. Но однажды, когда я был еще очень мал, я изменил свое тело — может быть, я был рассержен или перепуган — и мое происхождение стало видно. Я был больше всадником-оборотнем, чем Красным Плащем, и меня отправили к Серым Башням. Но я был все же полукровкой, а не настоящим всадником. Со временем мой отец стал для меня таким же чужим, как и мой клан в Кар До Пран. Я не мог ждать никакой помощи от клана Красных Плащей.

— Но твоя мать…

Он пожал плечами.

— Я знаю ее имя — леди Элдрис, и это все. А мой отец… — Он поднялся и, отвернувшись от меня, заглянул вдаль, — мой отец среди тех, кто лишил тебя твоего второго «я». Его гордость уязвлена тем, что его сын — всего лишь полукровка.

— Херрел… — Я подошла к нему и положила руку ему на плечо, но выражение его лица все еще было отсутствующим.

Херрел свистом подозвал своего жеребца и наконец обратил на меня внимание.

— Пора ехать.

Мы снова вернулись на дорогу и долго ехали молча.

— Разве нет никакой другой возможности, кроме, как догонять всадников?