Где-то за холмами заговорила артиллерия. Недалеко разорвался первый снаряд, подняв в воздух комья мерзлой земли и грязного снега.

«Ни тебе капониров, ни окопов, ни укрытий, ни буссоли, ни стереотрубы! Воюй, как умеешь и чем Бог послал, против таких же», – подумалось Космину.

– Вот вам и ответ, – произнес Лукин, – Батарея, товсь! Зарядить орудия! Прямой наводкой! – скомандовал он.

Затворы орудий лязгнули. Залпы сотрясли землю и воздух… Время перестало существовать, сжалось до предела. Тот час казался минутой, но Космин знал, что и это пройдет. В бинокль он видел, что цепи остановились и начали отстреливаться, ибо правее батареи показались грохочущие огнем и пулеметными очередями стальные машины.

– Английские танки! – воскликнул Лукин, – Вовремя они, а то нам бы здесь плохо пришлось!

Три британских танка сошли в лог и огнем своих орудий и пулеметов отогнали цепи красных. Видно было, что боевые машины англичан навели страх. Цепи отступили и залегли на бровке высоты. Однако вскоре один танк повредил артиллерийский огонь противника. Пыхтя вонючими клубами жженой солярки, машины ушли на прежние позиции. Цепи красных вновь поднялись и пошли в атаку. Батарея дроздовцев била без остановки. Разрывы снарядов крошили и рвали ряды наступавших, но те, ведя ружейный огонь, упорно продвигались вперед. На батарее было уже полтора десятка раненых и убитых. За ранеными прикатила санитарная повозка с крестами на брезентовом покрытии. Красные по повозке не стреляли. К ней стали сносить и подводить раненых.

Отирая платком гарь и грязь с лица, протирая пенсне, Кирилл осматривается. Недалеко от батареи казаки-кубанцы подкатывают и устанавливают четыре пулемета – два «максима» и два «льюиса». Их огонь не сразу, но останавливает стрелковые цепи. Красные откатываются из лога на холмы с большими потерями, оставив на склонах сотни недвижных или ползающих людей в серых шинелях. В воздух поднимаются клубы порохового дыма, гари, частицы пыли и льда. Лица артиллеристов темны от копоти. Запоздалое солнце озаряет поле разворачивающейся битвы. Дует ветер, разгоняя пороховой дым, позволяя пробиться солнечным лучам…

– Ур-ра-а-а! – раскатисто и гулко плывет слева метрах в двухстах от батареи. Топот тысяч конских копыт, лошадиное ржание, просверк клинков, выпрастываемых из ножен, кинжалы и конская сбруя, правленые серебром, черкески, бурки, овчинные папахи. По спуску к логу катится кубанская конница. Глазом военного, служившего в кавалерийской дивизии с 1916 года, Космин, даже не считая, интуитивно, на глаз, видит, что развернулся лавой и пошел в напуск целый казачий полк – 500–600 сабель. А еще левее, верстах в двух или менее, другой казачий полк колонной пошел в обход высоты… Кубанцы пускают коней в намет через лог. Цепи красных ведут винтовочную стрельбу по казакам, бьет пулемет. Лошади и верховые с налета падают, кувыркаются через голову. Но минута-другая, и молодое пополнение красной пехоты не выдерживает, бежит, оставляя позиции. Потеряв десятки людей и коней, но преодолев низину, казаки влетают на гребень холма. Разъяренные от потерь, ожесточенные и распаленные боем, они секут бегущих без пощады…

– А-аа! – слышится за логом. Рядом рвутся снаряды, визжат осколки – то бьет артиллерия красных.

– Подпоручик! Велите батарее перенести огонь вон туда, восточнее. Надо накрыть их орудия за этими высотами! – кричит Лукин, обращаясь к Космину и пытаясь рассмотреть в бинокль что-то там, за холмами.

– Батарея! Развернуть орудия на четверть оборота вправо! Заряжай! Прицел 50! – командует Космин.

– Огонь!

Орудия, содрогаясь, выпускают снаряды. Звенят выбрасываемые гильзы. Но тут Лукин разворачивается вполоборота на север и, округлив глаза, во все горло орет:

– Прекратить огонь! Развернуть орудия вполоборота влево!

Космин резко поворачивается и смотрит туда, куда указывает рукой командир батареи. А там весь гребень холмов и противоположный спуск к логу покрывается конной лавой, атакующей во фланг кубанских казаков. Над лавой вздымается и развивается под ветром красное полотнище.

– О-о-ошь! – доносит ветром с той стороны лога.

«Господи! Да их тут тысячи полторы сабель!» – мгновенно мелькает в голове Кирилла.

– Сметут кубанцев, сукины дети! – кричит Лукин. – Батарея! Гранатой заряжай! По конной лаве противника правее, прямой наводкой… Пли!

Орудия подбрасывает отдачей. Пулеметы кубанцев неистово рокочут справа, отсекая конницу красных. На противоположной стороне лога гранаты рвут и сметают десятки верховых, но сотни их уже схлестнулись с кубанцами. Там закипает кровавая сабельная сеча. Над полем сражение кружит аэроплан…

Кульминация пришлась на 19 октября, когда корпуса Шкуро и Мамонтова, усиленные пехотой (9500 сабель, 2000 штыков, 42 орудия, 235 пулеметов), силами двенадцати конных полков нанесли удар на стыке 4-й и 6-й кавдивизий в направлении на Хреновое. Ни Лукин, ни тем более Космин, да мало кто даже из командования белых в тот момент знал, что комкор Буденный, стремясь ослабить наступление корпусов Мамонтова и Шкуро, бросил навстречу им приданные ему части новобранцев 12-й стрелковой дивизии (8-й армии). В завязавшемся сражении, когда части корпуса генерала Шкуро вступили с ними в лобовое столкновение и уже, казалось, отбросили 12-ю дивизию, Буденный ввел в бой еще свежую 4-ю кавдивизию своего корпуса. Эта дивизия неожиданно атаковала в левый фланг наступающие части корпуса Шкуро. Кубанская конница не выдержала удара превосходящего числом противника и в ходе кровавой схватки отошла на несколько верст западнее…

Есаул Пазухин участвовал в обходном маневре высот, на которых закрепились стрелковые цепи красных. Совершенно неожиданно для казаков после трехверстного галопа с холмов на них покатилась лава красной конницы, преследующей кубанский полк, что еще двадцать – двадцать пять минут назад сам успешно атаковал и захватил высоты, выбив оттуда батальоны 12-й стрелковой дивизии.

Пазухин видел, как слева прямо на него, опустив пику и нацелив страшное оружие ему в живот, летит красный кавалерист.

«Шашкой пику отбить можно, но сам спасусь, а коня покалечит, каналья!» – мгновенно соображает есаул.

Он рвет из-за пояса револьвер. Оставив левой ногой стремя, перекидывает вес тела на согнутую правую, держась за поводья, ныряет под брюхо коня, успевает ухватиться за чересседельную подпругу и дважды палит в красного. Наконечник пики проходит рядом с подошвой сапога на вершок выше седельной луки. Верховой, атаковавший есаула, роняет пику, откидывается назад и заваливается.

«Спасибо старому кубанскому сотнику, что учил меня этому!» – с трепетом и дрожью мыслит Алексей.

Но кубанцы под обстрелом и потеряли уже полторы сотни сабель. Две тачанки с пулеметами поливают их с высоты. И вот уж красные конники мнут и давят кубанцев. Их вдвое больше. Надо спасать казаков.

– Со-отня! В отры-ыв! За-а мной! – орет Пазухин во всю мощь своей глотки и указывает гурдой на запад…