В этот момент к нему приходит с Востока известие о том, что его старый друг и союзник Барук Багдадский подвергся нападению вавилонян, и Гамурет спешно отправляется к нему на помощь. Предводитель вавилонян Ипомедон горит желанием отомстить Гамурету, который много лет назад нанес ему жестокое поражение. Один из рыцарей Ипомедона с помощью магии размягчает шлем Гамурета, сделанный из материала несокрушимой твердости. Шлем не в силах выдержать удар копья Ипомедона, и Гамурет гибнет на поле боя. Весть о его смерти приходит к Герцилойде за две недели до рождения их сына, Парцифаля.

Узнав о гибели мужа, Герцилойда, хотя она и стала к тому времени правительницей сразу трех королевств, «покинула удовольствия мира». С этого момента повесть Вольфрама практически без изменений следует коллизиям повести Кретьена: он рассказывает, как она воспитывает Парцифаля в глуши, так что он даже не знает понятия «рыцарь», как он встречает в лесу трех рыцарей и сразу же выражает желание отправиться на поиски рыцарских приключений. Конечно, отдельные детали и акценты могут отличаться: так, у Вольфрама Герцилойда нарочно обряжает своего сына в шутовской наряд в надежде, что проезжие поднимут его на смех и он возвратится к ней, но главная тема — повествование о невинном юноше, впервые вступающем в мир, — остается той же. Вольфрам меняет очередность приключений и почти в самом начале вводит сцену, в которой Парцифаль встречает свою кузину Сигуну, которая горестно оплакивает смерть своего возлюбленного Шионатуландера, и узнает от нее историю своего рода. Парцифаль мчится ко двору Артура, на пути настигает и убивает Итера (Утера); затем он продолжает путь, облачившись в доспехи Итера, и прибывает в замок Гурнеманца. Здесь он останавливается на две недели, лишь затем намереваясь отправиться на поиски приключений, вместо того, как в повести Кретьена, чтобы покинуть кров на следующее утро. Затем следует встреча с Бланшефлор, но Вольфрам дает своей героине другое имя — Кондвирамур, от французского «conduire amors», что означает примерно «приносящая любовь». Это имя типично для изощренной игры словами, свойственной Вольфраму.

Теперь Парцифаль отправляется на поиски своей матери, «а также на поиски приключений», как признается он Кондвирамур. Он оказывается у замка Грааля, который у Вольфрама именуется Мунсальвеш[84]. Это название может означать либо «жестокая гора», либо «гора спасения». Парци-фаля приветливо встречают, и он, сняв доспехи и оружие, подходит к хозяину, который лежит в постели возле пылающего очага. Не успевает Парцифаль толком сесть, как их беседа прерывается:

«Едва изысканный рыцарь воссел, как перед ним явился образ скорби. В раскрытую дверь вошел оруженосец, державший в руке копье, — обычай, лишь усугубляющий печаль. Наконечник копья источал кровь, которая стекала вниз по древку, по руке и останавливалась лишь у рукава. После сего во всей просторной зале раздались рыдания и горестные стенания. Право, жители добрых тридцати стран вряд ли сумели бы излить из очей своих столько же слез! Оруженосец меж тем прошествовал с копьем вдоль всех четырех стен и вновь вернулся к двери. Оруженосец вышел сквозь нее».

Это положило начало изысканной процессии: вошли две прелестные дамы, внесшие золотые подсвечники; другая пара внесла козлы из слоновой кости. Затем явились еще восемь дам:

«Взгляните теперь, как вошли еще другие дамы, коих было четырежды по две и шествовали они пара за парой. Четверо несли огромные свечи. Другие четверо с благоговеньем внесли драгоценный камень, сиявший, как солнце в самый светлый день. Имя камня того почиталось всеми: то был огромный гранатовый гиацинт, широкий и тяжелый. Чтобы уменьшить его тяжесть, он был обрезан точно по размерам крышки столика. На таковой «крышке» вкушал трапезу хозяин, показывая всем свое богатство. Дамы — все восемь — проследовали стройной процессией перед хозяином, склонив головы в почтительном поклоне. Четыре из них положили крышку-столешницу на козлы из слоновой кости, что были белее снега, — те самые козлы, кои они внесли в залу ранее. Исполнив это, они учтиво удалились, последовав за первыми четырьмя.

Восемь тех дам были в прекрасно скроенных и сшитых платьях из азагукской парчи, цветом зеленее самой зеленой травы, длинных и широких. Посреди стана они были стянуты поясами, драгоценными, изящными и длинными. На головах у всех восьми изысканных дам поверх кудрей красовались прелестные венки из цветов. Граф Иван Нонельский и Жерни Рильский! Поистине, ваши прелестные дочери преодолели много миль, чтобы прислуживать в этой процессии. Затем появились две принцессы: они приближались, одетые в самые роскошные одеяния. Они несли два ножа, лезвия коих были остры, как рыбья кость; несли, чтобы показать их редкость, на двух салфетках, одна за другой. Ножи те были из серебра, тверды и блестящи. В их создание было вложено особое искусство, ибо они были столь остры, что свободно могли перерезать сталь. Пред этим дивным серебром явились благородные дамы, призванные, чтобы прислуживать в зале; они принесли свечи в дополнение к серебру. Их было четыре, и все — девственницы без порока. Итак, вошли все шесть. Послушайте теперь, что совершила каждая из них: они учтиво поклонились. После сего две из них поднесли серебряные приборы к прелестному столику и положили на него. Затем они изящно удалились, тотчас присоединившись к первым двенадцати. Если я правильно счел их число, то там стояло восемнадцать дам. «Bvoy!»[85] Теперь прошествовали шестеро в драгоценных одеяниях особого фасона: одна половина — из золотой парчи, другая — из драгоценных ниневийских шелков. Эти и первые шестеро перед ними были облачены в двенадцать платьев, сшитых из разнородного материала, купленного по дорогой цене.

За ними шествовала королева. Ее наружность излучала столь ослепительное сияние, что им почудилось, будто забрезжила заря нового дня. Они узрели, что эта прелестная дева была одета в тончайшие аравийские шелка. На зеленом фоне у нее красовалось все совершенство райского сада — и корни, и ветки. Репанс де Шой — так звучало ее имя, ее, коей сам Грааль позволил носить себя. Такова была природа Грааля, что ее целомудрие было надежно защищено — ее, которая обладала им по праву. В ней не было ни тени фальши.

Пред Граалем явились лампады. Они были немалой цены, шесть лампад — узких, прозрачных, прекрасных, в коих ярко горел благоуханный бальзам. Когда девы прошли через дверь церемонно и чинно, королева учтиво им поклонилась, как и юные девы, кои несли лампады, полные бальзама. Королева, чуждая фальши, поставила Грааль пред хозяином замка. В повести говорится, что Парцифаль часто глядел на нее и думал: он носит ее плащ — ее, достойной носить Грааль! Затем все семеро учтиво и куртуазно вернулись к первым восемнадцати. После сего, как поведали мне, вышли вперед самые знатные из них — по двенадцать с каждой стороны. А в середине стояла дева, увенчанная короной».

Возложив Грааль на положенное место, все общество уселось за трапезу, и пажи «принесли на столы мясо и питье»; рыцари к тому же получили золотые кубки.