— Разве ты не собирался составить ей компанию в городе, а?

— Собирался.

— Вот я и подумал, что, учитывая твои стесненные обстоятельства, мог бы тебе как-то в этом помочь.

Последовало молчание, за ним тяжкий вздох.

— Что ж, похоже, выбор у меня невелик. Но если ты вознамерился приударить за ней, Абсолют, то я позволю себе напомнить тебе о чести, той самой, о которой ты так любишь при случае порассуждать.

— Понимаю.

— Учти, она не какая-нибудь шлюха из кабачка или ветреная актриска. Имей в виду, если…

— Тсс! Эти люди вернулись.

И действительно, оба здоровяка — ежели верить Хью, судебные приставы или что-то такое, — появились опять, всматриваясь в уличную толчею, потом протолкались мимо Летиции с опекуншей и удалились. Обе леди между тем усаживались, что было несколько необычным, в один портшез, который нашел для них кто-то из увивавшихся возле красавицы многочисленных волокит.

— Эти двое ушли.

— Но я останусь здесь, на всякий случай. А ты ступай.

Клапан на крыше портшеза пришлось поднять, чтобы не измять прическу старшей дамы. Все еще глядя туда, Джек сказал:

— Я прослежу за тем, чтобы твои родственницы благополучно добрались до дому. Удачи, Хью.

— И тебе, парень. Имей в виду, я буду неподалеку.

Двое носильщиков, почти такие же здоровяки, как и преследователи ирландца, нагнулись к своим шестам, подхватили портшез и принялись расчищать себе путь ругательствами и бесцеремонной работой коленей. С факельщиком впереди, который едва ли требовался, поскольку, как заметил Джек, часы на фасаде театра показывали чуть более девяти, и как минимум с полудюжиной самых настырных поклонников сзади маленькая процессия наконец свернула налево, к Западному Парадизу, и двинулась дальше.

Джек следовал за ней, одолеваемый противоречивыми мыслями. Переделка, в которую попал Хью, не могла не огорчать. На славный кутеж в компании ирландца, похоже, рассчитывать уже не приходилось. С другой стороны, рыжий мошенник упорно не хотел знакомить Джека со своей драгоценной кузиной. Сын «простого» баронета ей, видите ли, не пара! Да как раз такие парни, как он, во все времена находили себе самых знатных невест. Его собственный начальник, командир Шестнадцатого полка Джон Бургойн, сбежал с дочерью графа Дерби, но в конце концов был прощен и принят в семью, завоевав таким образом и женщину, и состояние.

Джек улыбнулся. Ему, конечно, будет недоставать общества Рыжего Хью. Но, как ни крути, неожиданное появление судебных приставов в каком-то смысле развязывало юноше руки. И раз уж так получилось, было бы глупо не попытаться извлечь из сложившейся ситуации определенную пользу.

Вот и неспешный темп продвижения портшеза вперед вполне устраивал Джека, и он использовал свою трость, чтобы раздвигать праздношатающуюся толпу, всего несколько раз. Пока публика, валом валившая из зала Симпсона и Апельсиновой рощи, обтекала Аббатское кладбище, было еще тесновато, однако, когда Чип-стрит слилась с широкой Вестгейт-стрит, стало свободнее, и носильщики перешли на рысцу, видимо одинаково практикующуюся как в Лондоне, так и в Бате. Это отвратило от сопровождения портшеза последнюю парочку самых стойких поклонников, выдержавших долгое путешествие через толчею. Отпустив последние комплименты и послав воздушные поцелуи, щеголи повернули обратно.

— Говорят, она так богата, что могла бы выплатить половину национального долга, — сказал один, проходя мимо Джека.

— К черту деньги. Меня завораживают ее дьявольские глаза.

— Тогда давай поделим ее. Как ту глостерскую проститутку?

— Почему бы и нет?

— Идет. Но чур я на сей раз буду первым.

С гоготом парочка ударила по рукам и пошагала к дверям ближайшей таверны. Джек подавил мгновенный гнев и улыбнулся, осознав, что ревнует, собственно, к совершенно незнакомой ему пока еще девушке, после чего поспешил дальше. Портшез маячил в полусотне шагов впереди, но юноша не мог навязать Летиции свое общество: сейчас это было бы неприлично. Нет, он подождет до утра, спозаранку встанет, чтобы понаблюдать за ее дверью, потом проследует за ней к купальне — будет же она принимать ванны, — а уж там придумает, как устроить знакомство.

Хотя он несколько приотстал, ориентиром для него служил огонь факела, и, когда этот светоч вдруг свернул за угол Юнион-стрит, Джек слегка удивился.

«Может, парни спрямляют дорогу», — подумал он, припоминая план Бата. Города молодой Абсолют, разумеется, совершенно не знал, но, сидя в тряской, покинувшей Бристоль карете, он от нечего делать с большим вниманием изучил полученный от Рыжего Хью путеводитель с приложенной к нему картой. Зима, которую Джек скоротал в диких землях Квебека, а вдобавок и последующая кампания против французов приучили юношу всегда искать наикратчайшие пути к цели, ведь от умения находить их порой зависела его жизнь.

Он полез в карман за справочником. Карта была маленькой, но предзакатные солнечные лучи еще давали достаточно света, и взгляд на нее подтвердил то, что Джек почуял и так: портшез несли не совсем туда, куда надо бы.

Впрочем, это его не обеспокоило. Карта картой, но существуют еще и особенности городской обстановки. Отклонение от маршрута вполне могло объясняться различными причинами — например, желанием обогнуть какой-либо затор или двинуться по лучше освещенным кварталам. Таким образом, Джек, следуя за носильщиками, без тревоги оставил позади и поворот на Прасонадж-лейн, и на более узкую и темную Брайдвелл-лейн. Правда, когда факел, вместо того чтобы исчезнуть за строениями Верхнего Вестгейта, спустился к Западным воротам и, миновав их, стал удаляться к римским руинам Старого Бата, Джек сунул книжку в карман и прибавил шагу. Что-то тут было не так.

Когда большие городские дома уступили место хижинам и пустырям с чахлой порослью, заподозривший неладное юноша вмиг перевоплотился из театрального зрителя и кавалера в совсем другое существо — в воина-могавка, каким его сделал год, проведенный в обществе ставшего ему братом по крови Ате. Он скользил в вечерних тенях, сливаясь с ними и не производя ни малейшего звука.

Последние лачуги остались позади. Начались луга, и Джек вспомнил из карты, что эта местность называется Кингсмидом. Он ощутил близость реки Эйвон: о ней давала знать возня водной птицы. Утка с плеском нырнула в далекую заводь, три гуся, гогоча, поднялись из камышей и полетели к закату.

Джек призадумался: почему, если не считать этих звуков да топота башмаков и редкого приглушенного бурчанья носильщиков, ничто более не тревожит сейчас его слух? Почему никто не подает голоса из-за кожаных занавесок портшеза? И голос раздался, правда это случилось, когда носилки свернули с дороги в рощу, под сень густо переплетенных ветвей.

— Эй, кто-нибудь! Объясните, в чем дело? Мы что-то чересчур долго тащимся. Нам давно пора быть на месте!

Занавеска приподнялась. Последовало изумленное восклицание. Тот же голос — голос пожилой дамы зазвучал снова: