— В жизни не чувствовала себя такой дьявольски беспомощной, как теперь.

Элизабет быстрыми шагами пересекла комнату для завтрака, едва не столкнувшись с сестрой, которая двигалась в противоположном направлении.

— Просто не могу поверить, как это Чарлз мог поступить с тобой подобным образом. — Голос Жюль был полон возмущения. — Если бы мой муж посмел поставить меня после своего ухода из жизни в подобные условия, то я, клянусь, вырыла бы его из могилы ради удовольствия сломать ему шею.

— Поскольку он был бы мертв, никакого смысла в этом деянии не было бы, — возразила Элизабет, хотя сама идея такого символического акта показалась ей весьма привлекательной.

— Впрочем, смею заметить, я ни в коем случае не попала бы в такое положение, — уверенно заявила Жюль.

Элизабет остановилась и с любопытством посмотрела на сестру.

— Я не решилась бы утверждать нечто подобное о себе, — сказала она. — Чарлз даже не счел нужным обсудить это дело со мной. А каким образом ты можешь избежать этого?

— Во-первых, — начала Жюль, но тут же умолкла, чтобы смерить сестру критическим взглядом. — Ну-с, так, во-первых, я никогда не скрывала своего ума. Поэтому никто, а в особенности человек, выбранный мною в мужья, не преуменьшал моих способностей. Во-вторых, я училась на твоих ошибках.

— Да что ты? — приподняла брови Элизабет. Жюль утвердительно кивнула.

— После смерти Чарлза, — продолжала она, — я поставила себе целью как следует ознакомиться с финансовым положением своей семьи, со всеми инвестициями, с управлением имением и так далее. Как ни странно, мой муж был доволен, что я проявляю к этому интерес.

— Это просто замечательно для вас обоих, — заметила Элизабет с кривой усмешкой. — Почему же ты никогда не упоминала об этом?

— Нужды не было, — пожав плечами, отвечала Жюль. — К тому же это могло быть воспринято как излишняя самоуверенность.

— Как будто тебя это хоть когда-нибудь останавливало!

— Возможно, я после долговременных усилий устранила хотя бы один недостаток своего характера, — рассмеялась Жюль.

Настроение у Элизабет было хуже некуда, но смех сестры оказался таким заразительным, что и она засмеялась.

— Вернемся, однако, к тому, с чем мы имеем дело в данный момент. — Жюль заложила руки за спину и возобновила свое хождение по комнате. — Что мы, вернее, что ты собираешься предпринять по отношению к сэру Николасу?

— Не знаю, могу ли я вообще что-то предпринять. — В голосе у Элизабет прозвучала неуверенная нотка. — Можешь мне поверить, с прошедшего вечера я ни о чем другом и не думаю.

Она провела очень долгую и почти бессонную ночь, перебирая в уме все подробности встречи с Николасом, но не пришла ни к какому определенному выводу. Она испытала некое удовлетворение, когда он признался, что расставание с ней было ошибкой, зато его последнее — и вполне соответствующее истине — высказывание привело ее в ярость. Но ведь она и в самом деле вернула ему поцелуй.

Негодование по поводу разоблачения поступка Чарлза и самоуверенного поведения Николаса придавало ей сил в течение всего вечера. Но когда Николас удалился, а она от злости грохнула о стену особенно ценную вазу, не получив от этой акции ни малейшего успокоения, гнев ее сменился величайшим смущением. Чувства, которые она считала давно угасшими, возродились, сопровождаемые желанием отомстить.

Николас ее хотел?

Он хотел ее сейчас, и стало очевидно, что он хотел ее и десять лет назад. Но почему он тогда предпочел оттолкнуть ее таким жестоким и бессердечным способом? Он, разумеется, понимал, что его слова причинят ей глубокую боль. Такую глубокую, что она могла никогда не простить того, кто эту боль причинил. Он сказал, что у него были на то свои причины, но для нее это не имело ни малейшего смысла и только увеличивало душевную смуту и вносило путаницу в мысли.

— Мне кажется, — раздумчиво начала Жюль, — что сэр Николас сам предложил тебе путь к спасению. Ты просто продолжаешь управлять своими делами как привыкла, а после Рождества избавляешься от его опеки. Время не столь уж долгое, и ты, конечно, в состоянии несколько недель держаться по отношению к нему корректно.

— Видишь ли, дело это более сложное, — вздохнув, ответила сестре Элизабет. — Кажется, он не столько хочет контролировать мои финансы, сколько хочет… меня.

— Тебя? — Жюль замерла на месте, уставившись на свою сестру. — Как это понимать, что он хочет тебя?

— Тебе непонятно, что я сказала? — Элизабет испустила долгий вздох. — Если я не заблуждаюсь, то, судя по выражению его глаз, он хочет меня в том же смысле, в каком любой мужчина хочет женщину.

— Бог мой, как это типично для мужчин, все они на один лад! — Широко раскрытые глаза Жюль были само недоумение в чистом виде. — Если он имеет право управлять твоим состоянием, то права на сугубо личные отношения это ему не дает. Как он смеет думать, что может войти в твою жизнь и позволять себе недопустимые вольности? Да, он с детства был дружен с Джонатоном, но для тебя он всегда оставался добрым знакомым, не больше.

— Он вправе смотреть на это несколько иначе, — не слишком разборчиво пробормотала Элизабет.

— Но ведь он никогда не был более, чем просто знакомым? — сощурившись, задала вопрос Жюль.

— Ну как тебе сказать… — Элизабет сцепила пальцы обеих рук. — Вероятно, несколько более.

— Лиззи!

— Разве я об этом не упоминала?

— Ни единым словом. — Жюль скрестила руки на груди. — Сделай одолжение, расскажи мне сейчас. И расскажи все как есть.

— Это было давно, точнее, десять лет назад, еще до того, как я вышла замуж за Чарлза. — Элизабет произнесла эти слова и вдруг подумала, что это больше не кажется ей таким уж давним, — словно было вчера. — Николас и я… мы… как бы это сказать…

— Вы что? — повысила голос Жюль.

—Да ничего плохого! — Элизабет нетерпеливо махнула рукой. — Между нами возникло нечто… я назвала бы это дружбой. Мы обычно находили друг друга на вечерах и приемах и общались наедине…

— Наедине? То есть только ты и он, вдвоем?

— Если наедине, то, разумеется, вдвоем, как же иначе!

— Господи! — выдохнула Жюль. — И никто даже не узнал о ваших тайных свиданиях?

— Я бы не назвала их тайными в полном смысле слова.

— Если о них никто не знал, стало быть, они тайные.

— Ну хорошо, пусть тайные, но мы встречались, чтобы поговорить друг с другом, всего-навсего поговорить. Мы вели долгие замечательные разговоры обо всем на свете. Искусство и политика, надежды на будущее, да мало ли о чем еще нам очень интересно было разговаривать. — Элизабет пожала плечами. — Вот и все.