Кухнин удивленно уставился на Голубева:

– А Юлиан Дурдин, по словам Парфеновны, на днях внезапно поехал то ли в Омск, то ли в Томск, точно она не помнит, хоронить скоропостижно скончавшегося друга.

– Вот любитель похоронных дел, – Голубев покачал головой. – К Шиферовой на похороны заглянул с букетом цветов. Теперь к другу сквозанул. Друг, случайно, не Миха?

– Ни имени, ни фамилии его Парфеновна не знает.

– Когда с ней разговаривал?

– Вскоре после похорон Клавы Шиферовой.

– Надолго сынуля улизнул из дома?

– Это мамуле тоже неизвестно.

– На джипе уехал?

– Нет. Джип замкнул в гараже, а ключи от гаража и от машины забрал с собой. Собственно говоря, из-за джипа и состоялась моя встреча с Парфеновной. Когда была установка осматривать все черные джипы на предмет обнаружения стреляной автоматной гильзы, я намеревался тщательно осмотреть джип Юлиана. Попасть в гараж без хозяина можно было только взломав замок. У меня на взлом смелости не хватило. Если бы осмотр ничего не дал, неприятностей было бы по самую макушку. Поэтому решил дождаться возвращения с похорон Юлиана, но тот до сих пор не вернулся.

– Парфеновне сказал о цели визита?

– Прежде времени не стал ее настораживать. Разговор о Юлиане завел исподтишка. Мол, как у него здоровье, как дела и все в таком, обывательском, духе.

– Правильно поступил. Так и дальше веди себя. Не выказывай интереса к Юльке. Но возьми его под бдительное негласное наблюдение. Когда появится, немедленно сообщи мне или в прокуратуру. Очень меня беспокоит одновременное исчезновение Зырянова и Дурдина. Кстати, Зырянов так же, как Дурдин, замкнул гараж и ключи от красной «восьмерки» увез с собой.

– Черный джип и красная «восьмерка»… – будто рассуждая вслух, проговорил Кухнин.

– Улавливаешь связь? – подхватил Голубев.

– Автоматная стрельба у ресторана?…

– Вот именно! Двоих предполагаемых подельников мы вычислили. Теперь надо выйти на след третьего.

– Думаешь, третий был?

– А как же. Одновременно управлять джипом и прицельно стрелять из Калашникова никакой виртуоз не сможет. Значит, в джипе находились двое: один – за рулем, другой – с автоматом. А наводчик сидел в «восьмерке». Усекаешь такую арифметику?

– Усекаю, да не могу поверить, что в разборке участвовал Дурдин. По моим наблюдениям, Юлиан – парень уравновешенный. Да еще его сердечная привязанность к Шиферовой…

– Я не утверждаю, что именно Юлька поквитался с Клавой и Ремером, хотя… – Слава вгляделся в похоронную фотографию. – Горбатый нос его очень уж напоминает мне одну птичку. Знаешь, есть такая хищная птица с крючковатым клювом и длинными острыми когтями. Ястребом называется. Не отсюда ли кличка?

– Не слышал, чтобы Дурдина называли Ястребом. А горбинка на носу у него со школьной поры. Перебили нос, когда боксом начинал заниматься.

– Он в здешней школе учился?

– Здесь, в райцентре.

– Поищи его одноклассников. Обычно в школьные годы клички приклеивают.

– Радиотехника Федю Полозкова знаешь?

– Конечно, знаю.

– Про перебитый нос он мне рассказывал. Кажется, Федя и учился вместе с Юлианом.

– Сей миг это выясним, – Голубев, полистав телефонный справочник, набрал номер. Услышав в трубке голос Полозкова, поздоровался и сразу спросил: – Федя, ты хорошо знаешь Юлиана Дурдина?

– Относительно, – чуть помолчав, ответил Полозков.

– Не вместе с ним в школе учился?

– В одно время, но в разных классах.

– Будь другом, забеги ко мне на несколько минут.

– Жди, скоро прибегу.

Когда Голубев положил телефонную трубку, Кухнин собрался было уходить, однако Слава предложил ему остаться, чтобы «для расширения кругозора» послушать разговор с Полозковым. Федор появился быстро. Пожав Голубеву и Кухнину руки, сел возле стола и улыбнулся:

– К допросу готов.

– Допрос заменим дружеской беседой, – тоже с улыбкой сказал Слава. – Расскажи нам о Юлиане Дурдине. Чем он, на твой взгляд, интересен?

– Прежде всего, как достойный защитник Отечества. Четыре года контрактником в Чечне оттрубил, а это не баран начхал. Порассказывал, в какие сложные передряги там попадал. Чужой крови насмотрелся и свою от ранений не раз пролил.

– Это, Федя, нам известно. Воевал Дурдин достойно. А вот, как человек, что он собою представляет?

– По внешнему облику и поведению, нормальный мужик.

– Внешний облик и поведение людей часто не отражают их душевного состояния.

– В чужую душу не заглянешь.

– И все-таки…

– Конечно, после кровавых схваток с бандформированиями на душе Юлиана вряд ли сохранились чистота и покой. Наверняка там много грязи накопилось.

– В школьные годы какое у него прозвище было?

– В начальных классах не помню. Года за два до окончания школы, когда Юлиану на областных соревнованиях по боксу разбили переносицу и нос обрел крючковатость, стали Ястребом называть.

Голубев глянул на Кухнина:

– Мотай, Анатолий, на ус. – И вновь обратился к Полозкову: – Как Дурдин реагировал на такую кликуху?

– Ничего, не обижался. Ему даже нравилось. Ястреб – птица боевая, задиристая.

– Любил задираться?

– Нет, никого не обижал. За обиженных, бывало, заступался. Веселый, компанейский был парень. Теперь замкнутый стал, нелюдимый.

– Часто с ним общаешься?

– Редко. Последний раз был у Юлиана осенью прошлого года. Портативную рацию «Гродно» починил.

– Зачем ему старомодная рация, если сейчас мобильные телефоны в моде? – удивился Слава.

– Сказал, в Чечне она жизнь ему спасла. Привез домой как реликвию в память о войне.

– А с Беломорцевым у Дурдина какие контакты были?

– Никаких не было. По-моему, они даже не знают друг друга. Альберт ведь приезжий.

– А Шиферова не могла их познакомить? Говорят, будто Дурдин увлекался Клавой.

– О любовных увлечениях Юлиана ничего не знаю. Мы с ним просто знакомые, но не друзья, чтобы откровенничать на интимную тему…

Разговор прервал телефонный звонок. Антон Бирюков срочно пригласил Голубева в прокуратуру на оперативное совещание.

В прокурорском кабинете только что вернувшийся из дачного поселка «Астра» следователь Лимакин разговаривал с Бирюковым. Усевшись к приставному столику напротив него, Голубев спросил:

– Как съездил?