– Только представь, со смерти Айви не прошло и года! Стыд и позор! О чем только думал этот Сойер?

– Наверное, о себе и о своих маленьких девочках. Ему нужна женщина, которая позаботилась бы о них.

– Но эта девушка так молода, что сама еще нуждается в материнской заботе. Ей не больше шестнадцати, как мне кажется.

Билл повернул голову и посмотрел на свою пышную супругу, кипящую от негодования.

– Я знаю, Айви была твоей лучшей подругой, и тебе ее очень недостает. Но Сойеру теперь нужно научиться жить без нее, и, возможно, эта девушка поможет ему снова почувствовать себя счастливым.

– Да она и в подметки не годится Айви! – возмущенно воскликнула Хэтти.

– Надо дать ей шанс.

Шанс. Хэтти Бенсон попыталась уснуть, но не могла. Это осквернение памяти Айви – то, что Сойер женился так скоро после ее смерти! А малышки… Здесь требуется нечто большее, чем привлекательная внешность. Надо, чтобы они начали доверять и любить другую так же, как любили свою мать.

– Вот подожди, об этом еще узнают Кейт Бингем и Сара Мур, – сердито пробормотала она. Но лежавший на соседней подушке Билл уже похрапывал.

Хэтти сжала мягкие полные губы. Она глядела на тени, колышущиеся на потолке темной спальни. Сквозь жалюзи проникали тонкие, как лезвие бритвы, лучи звездного света. Сойер Блейк очень скоро поймет, что сделал страшную ошибку.

Аризона, 1871 год

Отчаянные женские крики вывели Бена Клея из пьяного забытья. Они были пронзительными, наполненными болью и ужасом и проникли даже сквозь одурманивающий туман, в который его погрузило виски, выпитое в маленьком салуне на окраине Холлоувилла. Он застонал, обхватив голову руками. Его мозги были будто из ваты или превратились в кашу, а по ушам словно кто-то бил молотком.

– Какого черта?.. – промычал он, открывая глаза. Вонючий салун расплывался и кружился перед глазами. Он поморгал, пытаясь сконцентрировать взгляд на полках, уставленных бутылками с ликером, на красном носу бармена. Он пил с четырех часов дня, а теперь уже перевалило за полночь, если верить часам, которые он вынул из кармана и в которые с неимоверным усилием вглядывался. Рассматривая грязную дыру, которая называлась «Красный свисток», Бен понемногу начал соображать. Холлоувилл. Прогоревший городишко – маленький, уродливый и продажный, такой же, как и остальные, заброшенные в чрево пустынной Аризоны, еще одна несбывшаяся мечта, еще одна развилка на пути в его дурацкой, впустую потраченной жизни. Вокруг в едком дыму сидели группками золотоискатели, ковбои и одетые в лохмотья бродяги – пили, плевались и резались в карты. Крики, доносившиеся из холодной тьмы, существовали только в его воображении. Похоже, больше никто ничего не слышал.

– Что происходит? – пробормотал Бен. Верзила рудокоп с квадратной челюстью, который пил виски рядом с ним, пожал громадными плечами:

– А кому какое дело?

«Да уж не тебе, мистер, – с раздражением подумал Бен. – А впрочем, и не мне тоже». Он отвернулся от соседа, чувствуя отвращение к его тупому изможденному лицу, к позе потерпевшего поражение человека, к его потрепанной одежде. Он знавал много таких. Этот парень – старатель. Пусть старше и не такой крепкий, как Бен, и ни на что уже не годится, кроме как пить и мыть песок. Однако они очень похожи: оба разорены, одержимы и озлоблены неудачами. Он идет по тому же пути, он станет таким же, как этот старик. Неужели нет выхода? Размяв мышцы плеча, нывшие от неудобной позы, в которой он заснул, и перекинувшись через стойку бара, как мешок с луком, Бен заказал себе еще виски. Как только бармен плеснул содержимое полупустой бутылки в его стакан, крики возобновились. Бен поморщился.

– Черт бы побрал эту женщину! Голова и так раскалывается. Да что происходит, в конце концов?

Бармен, дородный мужчина с медвежьим лицом, одетый в замасленный костюм и поношенную клетчатую рубаху, пододвинул ему стакан.

– Наверняка шериф немного развлекается с той девчонкой, которую сегодня утром бросил Берт Хэкмен.

– Берт Хэкмен?

– Шулер, что был здесь вчера.

– Ну и?..

– Не слишком ли много вопросов? – Бармен уставился на него, но Бен ждал, глядя ему прямо в глаза, не моргая. Он вылил содержимое стакана себе в глотку, и бармен, пожав плечами, продолжил хриплым монотонным голосом: – У Хэкмена была любовница, смазливая девица, ездила вместе с ним. То ли она ему надоела, то ли они поссорились, не знаю, но он уехал без нее. Девка разозлилась: еще бы, застрять на мели здесь, в Аризоне! А шериф Линден положил на нее глаз, всегда высматривает себе кого получше. По-моему, он подкатил к ней. Вот и все.

– Не беспокойся, мистер. Девчонка очень скоро перестанет визжать. Линден умеет обращаться с женщинами, – захихикал один из завсегдатаев, игравший в углу в покер с молодыми ковбоями.

Бен прикончил выпивку одним шумным глотком.

– Да, Линден здорово умеет обращаться с ними, – саркастически заметил он.

Устало пожав плечами, бармен отошел, и Бен остался один. Голова болела, пересохшее горло саднило. К черту! К утру он смоется в «Виолу»! По крайней мере там спокойно, и крошка Инид, проститутка, очень недурна. Он вспомнил о маленьком пианино в гостиной, которое издавало дребезжащие звуки, о комнатке наверху с красными занавесками и об Инид, перешептывающейся с ним в постели. «Да, сэр, – сказал он себе, бросая деньги за выпивку на стойку бара, – надо бы снова повидаться с Инид до того, как я укачу из этого города».

Бен пробыл в Холлоувилле почти три дня, и теперь ему не терпелось двигаться дальше. В Аризоне ему не повезло, как и в Неваде, и в Колорадо. Он начинал уже подумывать, что все Клеи прокляты. Скорее всего он умрет разоренным, как отец, так и не найдя настоящую жилу. Его бесило, когда он узнавал, как другие вдруг становились богачами, в то время как его богатая жила, или хотя бы средняя, постоянно ускользала от него. Чем же они лучше его? А ничем! Он работал так же много – нет, даже больше. Постоянно менял место, следуя за последними слухами о золоте. Но всегда оказывался в ненужном месте в ненужное время.

Почему? Да потому что не везло. К этому заключению Бен пришел после долгих лет бесплодных переездов, промывок, копания, поисков и разметки бесконечных участков, которые всегда оказывались пустыми, как грязь. Увы, он не знал, как изменить судьбу. А значит, с тоской думал он, неверным шагом направляясь от стойки к широко раскрытой деревянной двери салуна, – он так и останется нищим и несчастным, таким же, как этот старый старатель в баре. Его охватило горькое отчаяние, и он вздрогнул, когда холодный ночной ветер, примчавшийся с гор, обрушился на него. Как и новые крики. Казалось, они вонзались в темную звездную ночь.

Поглядев в черное небо, где мерцали тысячи белых звезд, Бен попытался не обращать на эти крики внимания, но помимо желания догадался, откуда они доносятся.